Елена Андреевна Шварц - Лоция ночи

золотой внутри качается.

65. О ней же

Я ей просфоры приношу,

На ветку вешая, а утром

Уже я их не нахожу —

Должно быть, птицы их уносят.

Стоит — как будто на бегу,

Стоит, чудесная, в снегу —

Смоковницы ли антипод?

Раз в Рождество в мороз пришла

Я к ней, вдруг — стук! —

Упало что-то на клобук —

Зеленый тонкокожий плод.

66. Дурачок

Привезли убогого —

Излечить в монастырь,

Чтоб от жизни промоленной, строгой

Сошла его дурь.

Будто свечки втыкает в плечи —

Так он крестится, дурачок,

И из глаз его синие реки

К Богородице наискосок.

Он ей шепчет тихие речи

Всё бочком, как побитый щенок.

Будто Бог его манит — он ближе,

Вот, шатаясь, встал на порог

Дома царского. «Благослови же!» —

«Дурка, дурка, ведь то ж дурачок!»

67. Далекие старцы

Вот я лежу на дне колодца

Самоиграющею лютней —

Святые, видите меня,

Вы на горах своих лиловых?

И шепотом, но бестелесным,

Но световым таким шуршаньем

Они мне отвечают: «Видим

Чрез шар летающий хрустальный

И даже иногда играем

На струнах мы твоих

Иной раз».

68

Дни перед Пасхой, дни Поста

Гармошкой со-разводятся,

То становлюсь я как черта,

То все во мне расходится.

Вот-вот совсем я растворюсь,

Заброшусь в неба чан — тряпицей,

И облаками разбегусь,

И клювом размешают птицы.

69

Прости, Господь, — Ты был Фазан,

А я — охотник, стынущий в тумане.

Он слышит голос, щупает колчан

И сам себя нашел в колчане.

И выстрелил. Лечу так высоко,

Стрелой звенящею зеленою, как птица, —

О, если б мимо! Если б в молоко!

Сломаться бы! О, уклониться!

Но вот — Фазан, охотник и стрела

Стремительно меняются местами.

О встречи миг, — когда она вопьется —

Все закричит, все разобьется,

Исчезнет все под небесами,

И сами небеса, и сами.

70. Ночь на Великую Субботу

В поварне красят яйца

И молчат,

Я краски разотру

И выйду в сад —

Мне руки черными

От краски показались.

Как тонок иней на земле,

Деревья сжались.

Глядит в сторонке Марс,

Забравшись на насест, —

К утру все звезды

Станцевались в крест.

Затихло все — от ангелов

До малых сих,

И даже мира Князь,

Я чувствую, затих.

Две тыщи лет назад

Он ранен был,

Как треснул ад —

Он так вопил,

И мечется — ведь раны злее

С годами, злоба тяжелее.

Сегодня же и он уполз,

И грех примерз.

Весна. Мороз.

От тихости и скорби

Этих мест

К утру все звезды

Станцевались в крест.

71. Воскрешение апостолом Петром Тавифы и попытка подражания

«Ты, Петр, слышал?

Тавифа наша умерла.

Так хорошо она пряла,

И вот — не дышит».

Она — как точка, девы — кругом,

И Петр среди ее подруг

Глядит на корни своих рук

С испугом.

Он сомневался:

«Природы чин! Я не могу!»

А огненный язык в мозгу

Лизался.

«Ты можешь! — Сила распевала. —

Ну, в первый и последний раз!»

Он поднял руки и потряс,

С них Жизнь упала.

Как пред рассветом неба склянь,

Он белый был, как после тифа,

Он прокричал: «Тавифа, встань!

О, встань, Тавифа!»

«Тавифа, встань», — он прошептал.

О, благодати холод, милость!

По векам трепет пробежал,

Глаза испуганно открылись.

И дева вновь живет. Жива.

Но уж она не вышивала,

И никого не узнавала,

И улыбалась на слова.

Ее слезами моют, жгут

И нежно гладят. Всё без толку.

Такие долго не живут.

Да ведь и Лазарь жил недолго.

…Я это видела в мечтанье

В дали отчетливо-туманной,

Когда на службе мы стояли.

Покойника мы --">