Елена Андреевна Шварц - Лоция ночи

отпевали.

Скаталось время в дымный шар,

В шар фимиамный.

И в дерзновенье и пыланье

К покойнику я подошла,

Руками я над ним трясла,

Ему крича: «О, встань! О!»

Тень пробежала по глазам,

И кончик уса задрожал,

Но он не захотел. Он сам!

И, потемнев еще, лежал.

«Сошла с ума! Вон, вон скорей!

Сошла с ума! Мешает пенью!»

И вытолкали из дверей.

Что ж, хорошо — оно к смиренью.

Он сам не захотел! Он сам!

Он дернулся, как от иголки,

И вытянулся — лучше там.

Из света в тьму? И ненадолго?

72. В трапезной

Тень от графина с морсом. Скатерть

Краснеет веще. Пейте. Ешьте.

Когда уж надобно заплакать,

То и чик-чик скворца зловеще.

И мясо черной виноградинки

Как сонный глаз, как в детстве жизнь,

А я и ягодки не съела,

И жизнь видением чужим

Смотрела.

Что-то есть не хочется,

А уж тем более под пенье.

Я хлеб крошу и вспоминаю

Свои протекшие рожденья.

Не дай Бог — птицей. Свист крыла

Как вспомню, и ночевку на волне,

Боль в клюве, и как кровь текла

Скачками. Птичьего не надо мне!

Была я пастором и магом,

Мундир носила разных армий,

Цыганкой… Больше и не надо!

Сотлела нить на бусах Кармы.

73

О небо! Небо! Грустно мне!

И вот ты вынесло, умильное,

И выставило на окне

Все серебро свое фамильное.

Денницу я и Веспер знаю,

Блеск летний, зимний мне знаком,

Кассиопея на сарае

Присела крупным мотыльком.

Но за крыло ее магнитом

Потянет в подземелья тьму.

Как умирают деловито,

Ложась к народу своему!

А хорошо ль прилечь к народу

И с кровью тесною смесить

Свою просторную свободу,

Блаженство с Богом говорить?

Я книгу Жизни прочитала,

Касаясь кожаных доспехов,

Но я могу начать сначала —

Внимательней, теперь не к спеху.

Как Книгу книг раввин читал

В местечке, Богом позабытом,

Со свечки не снимая гарь,

И каждый знак пред ним сиял

И как подъем, и как провал,

Как ангел, цифра, храм разбитый

И как вертящийся фонарь.

74. Воспитание тихих глаз

О монастырские глаза!

Как будто в них еще глаза,

А там еще, еще… И за

Последними стоят леса,

И на краю лесов — огни.

Сожжешь платочек, подыми.

Они горят и не мигают,

Они как будто составляют

Бок треугольника. Вершина

Уходит в негасиму печь,

Там учатся томить и жечь.

Окатные каменья вроде,

От слезной ясные воды.

В саду очес, в павлиньем загороде

Они созрели, как плоды.

75. Сатори

Не было предчувствия,

И памяти не будет.

Пришлое — птицам,

Будущее — стрекозам.

Пятница. Солнце. Дождь.

Леса, сияя, мылись,

И под дождем собор процвел —

Глазами, крыльями

Все стены вдруг покрылись.

Никто не увидал — все от дождя укрылись.

О сестры! Духи!

С туманом я играю!

Духи! Мне весело —

Я умираю.

Душа моя — ты стала чашей,

В которую сбирает нищий,

Слепой, живущий при кладбище,

Пятак, и дождь, и фантики пустые,

Обломки солнца золотые —

Объедки херувимской пищи.

76. Медведь

Я хозяйка себе

(А не плоть, а не персть),

Вот вскопала себя

И посеяла шерсть.

Вся от глаз до пят

Мехом поросла

Густым и мокро-волосатым,

В каждой волосинке — ость.

Дай мне знак!

О, теперь я заставлю Тебя!

Медведь!

Страшный гость.

Вот я небом мчусь,

Реву, ищу.

Глазки медные смотрят внимательно.

О, теперь я найду. Я дождусь

От Тебя — хоть рогатины.

77. Кормление птиц

С тарелки блеклой оловянной

Я птиц кормила за оградой

В сосновом преющем лесу.

Печаль! — о, вдруг

Меня печаль пронзила,

Когда тарелку подносила

К несытым тяжким небесам,

Как будто край --">