Геннадий Викторович Жуков - Эпистолы: друзьям моим единственным

Здесь суетятся горожане, ночник желтеет на стене,

Спят дети на одном диване и сказки слушают во сне.

Светает. Хриплый репродуктор завел чухню свою чуть свет.

Портвейн из гниловатых фруктов. И где-то есть пять сигарет.

О как же шаток, ирреален

И зыбок мир в его дому…

И он отменно не печален,

Хоть нету радости ему.

РЕЧИТАТИВ ДЛЯ ФЛЕЙТЫ

1

В магазине — где дают брюки в полосочку поперек — я купил продольную флейту. Брюки стоят столько же, но они не такие теплые, как флейта. И я учусь играть на флейте. Поверьте, это только так говорят: семь нот. Это семь чувств… Поверьте, первая «до» была еще до слуха, и те, у кого нет слуха, а есть только слухи, нередко путают ее с нотой «ми», милой нотой осязания мира. Меж осязаньем и слухом — нота «ре», как ревнивое око в ресницах. Здесь нота «фа»… Что за названье — «фа»? Странное названье «фа», как выдох носом: фа! — когда чуешь всякое фуфло… Здесь странная нота «соль», чтобы жизнь не казалась сахаром всякому играющему на флейте. Я трогаю ее языком. Здесь вечная нота «ля», как ля в зале и ля-ля в кулуарах. Как ля с трибуны, но ля-ля в очереди… Спросите лабуха: где играть шлягер? В ля-ля миноре… Это страшное чувство ля-ля! Оно обжигает мне лицо в кровь, когда я выдыхаю «ля-ля» из отверстой флейты.

О высокая нота «си», высокая нота «си»!

Кто способен на чистое «си» — способен на многое.

2

…Холодно, а кровь

Уже не греет, лишь в печаль,

Лишь в крик, лишь в шепот невзначай

Уходит с выдохом любовь,

Пока учусь играть на флейте.

…Не моя вина:

Еще не выпита до дна

Святая эта флейта, но

Уходит с выдохом вино,

Пока учусь играть на флейте…

Слышишь, как это звучит: па-парам-парам?

Звуки двоятся в ночи по парам, парам…

Лишь сквозняк — со мной в одном ключе —

В ключ свистит, нахохлясь на плече,

Но иссяк мной утомленный ключ

В черной флейте.

Холодно, любовь

Уходит — как сквозь пальцы — звук. (Кого же я спросил: мой друг,

Хоть для страданий, хоть для мук

Мне флейту полную налейте?)

3

Ах, быть поэтом ветрено и мило,

Пока еще не кончились чернила

И авторучка ходит на пуантах

Вслед музыке печали и любви,

И образа талантов в аксельбантах

Преследуют с осьмнадцати годов

Всех девочек… Ты к этому готов,

О мой собрат, ходящий в музыкантах?

Ах, быть поэтом ветрено и мило!

И, ради всех святых, таи,

Что уж давно окончились чернила,

Что флейта рот истерла до крови.

Что флейта — флейта продолженье горла.

А в горле — в горле музыка прогоркла.

Там вопль один протяжный. Ну и что же?

Держи в руках отверстый вопль — до дрожи,

До судорог, до расползанья кожи —

Все быть должно на музыку похоже.

И даже смерть. Ее споют потом…

А девочкам — в бирюлечках и бантах —

Ты накорябай лопнувшим ногтем,

Что авторучка ходит на пуантах.

И будь поэтом. Ветреным притом.

ПИСЬМА ИЗ ГОРОДА. ГЕНИЙ

Раскрой свое железное крыло

И помавай над сталью и бетоном —

Здесь в недрах гулких, в гаме монотонном,

В холодном эхе долгих анфилад

Родился твой неоперенный брат.

Овей его покатое чело

И осени перстами с перезвоном.

Се брат твой, Гений!

Он, как теплый воск,

Из лона матери сошел на чрево мира.

Здесь будет он оттиснут, как просвира, —

Воспримет воск эпохи блеск и лоск,

И мудрость — цвета зрелого сапфира! —

Да, мудрость граждан — словно бы сапфир —

Он обоймет и будет мудр, как мир.

Так осеняй, пока не вышел срок —

Не отросло, в пушистых завитушках,

Перо. Он будет возлежать в подушках

Крылом в тюфяк, зубами в потолок.

Он будет хлюпать ночи напролет

Гундосыми слюнявыми слогами,

Он к «лю» и к «ля» диезы подберет

И вытрет стенку квелыми ногами.

Так три пройдет, и тридцать лет пройдет,

И выйдет срок:

Он сопли подберет,

И пустит слюни, и в восторг придет,

Когда войдет — в заштопанном и сиром —

Любовь его и утку поднесет,

И удалится клокотать --">