Анна Логвинова - За пазухой советского пальто

Анна Логвинова За пазухой советского пальто Цикл стихотворений

* * *

Бабушки охали — что же такое будет.

Бабушки охали — как же все это станется.

И я понимала — меня растят на убой

Какому-то чувству чудовищного размаха.

И вот — мне уже возмутительно много лет,

А чувства такого все нет и нет.

И я знаю — есть женщины, из которых все до одной

Могут встать стеной.

И сказать — что мол «наши мужья нам нравятся

Больше Джереми Айронса!!!»

Но я никогда не видела их мужей,

Не снимала с них галстуков, не целовала их шей.

И возможно поэтому

Мне так никто и не нравится.

Кроме, конечно же, Джереми,

Джереми Айронса…

* * *

Проснулась обнаженная, к полудню

Оделась и хожу в ночной рубашке,

Не ем, не пью, смотрю себе в окно,

То чиркну спичкой, то чирикну птичкой.

И мнится мнe: я — Дедушка Мороз,

И среди лета в загородный дом

Ко мне приходят дети — сто детей,

И сто мешков им взвалены на плечи.

Мы, дети, — говорит один из них,

Не верим в Дед Мороза и пришли

Затем, чтоб возвратить тебе подарки.

И я, как Дед Мороз, бегу в киоск

Пока светло, за сладостями к чаю.

Спасибо, навестили старика,

А то хожу один в ночной рубашке.

* * *

Она встала на цыпочки, и закрыла окно щитом,

И он тоже проснулся, и нащупал спички в комоде,

И они стояли так близко, как дождь и дом,

Когда дом все стоит, а дождь не проходит.

И тогда он сказал ей, что наступает зима.

Они сняли две комнаты в доме напротив почтамта,

И она целый вечер на коленях расставляла тома,

Чтобы Тютчев был там-то, а Данте был там-то и там-то.

И они просыпались, курили, варили овес,

Он часами смотрел, как, живая от края до края,

Она неподвижно лежала под дождем его слез,

Иногда открывая глаза, иногда закрывая.

* * *

Забуду перед сном дневные лица

И помня, что не так уж мы близки,

Надену свитер, брюки и носки,

Чтоб ты не постеснялся мне присниться.

Давно не налетали не дубы

ветра, но шляпок просто тьма под дубом.

Не мог бы ты со мной еще немгубо,

немруко и немного здесь побыть?

Еще никто не умер от любви.

Малину девочка несет в панаме.

И на мече, который между нами,

соломинки роняют муравьи.

* * *

Под простынкой не в полоску

и не в клетку, а в цветочек,

чистый хлопок, сто процентов,

спит мужчина, настоящий.

Очень странно, неужели

это правда, сяду рядом,

он глаза приоткрывает,

смотрит дико, пахнет медом.

* * *

Пусть я без тебя в новый день перееду,

но зная, что ты позвонишь перед утром,

сдвигаю свою событийную утварь

поближе к началу беседы.

Поближе к началу беседы

сдвигаю свою событийную утварь,

и если ты мне позвонишь перед утром,

то я в новый день перееду.

Я с ней в новый день перееду.

И так как сожительство не состоялось,

то ты мне — событель. Мой внутренний ярус

Хранит событийную утварь беседы.

Твою и мою событийную утварь.

Имущество наше растет соразмерно

Часам и минутам. И дикие серны

Мне снятся, когда ты звонишь перед утром.

* * *

Утром сделал мостик

Завязал мне хвостик.

А потом ушел

Как же так — ушел?

А потом пришел.

Так и так, пришел.

В вафельном стаканчике

Сливочный пломбир.

Этот мостик — Аничков

Я здесь командир!

* * *

Вот я иду — а из моей спины

Торчат твои лопатки.

Плывут вдоль берега креветки и касатки,

А я иду вдоль крашеной стены.

Я вышла из песочницы, и вот

Иду между стеной и океаном.

А то, что под ногами, очень странным,

Нелепым образом во мне живет.

Иду вдоль побережной полосы,

Себя не отличая от дороги,

И чувствую, как затекают ноги,

Как будто я — песочные часы.

Сейчас меня перевернет волна,

Еще чуть-чуть, и берег станет гладким.

Но бережно несет твои лопатки

Сквозь ветры моя хрупкая --">