Анатолий Либерман - Новые переводы сонетов Шекспира

вся подборка вошла в мой сборник «Врачевание духа» (New York, 1996). После почти сорокалетнего перерыва я вернулся к сонетам Шекспира. Ниже предлагаются переводы, сделанные осенью 2009 года.

9

Из страха ль, что вдова слезу прольет,

Ты холостяцкой жизнью не смущен?

Но если в мире твой угаснет род,

Тебя оплачут, как безмужних жен.

Тогда вдовой и будет мир рыдать,

Что нет подобья твоего меж нас —

И сирых вдов коснулась благодать

Отца увидеть в блеске детских глаз!

Растратчик мир плодами мотовства

В других руках воспользуется шире,

Но красота недолгий срок жива:

Запри ее, и нет ей места в мире.

Знай, себялюбец: красота для всех;

Скрывать ее — позор и смертный грех.

10

Позор! Ответь мне: ты любви не враг ли?

Ты о себе не ведаешь заботы.

Не спорь: любим ты многими, не так ли?

Но ясно всем: не любишь никого ты.

Ответ смертельный, злой ответ я слышу;

Ты на себя готовишь покушенье

И рушишь чудно сделанную крышу;

Чинить ее — твое предназначенье.

Не будь таким, избавь меня от казни;

Пусть расцветет твоя душа, как внешность.

Любовь не служит злу и неприязни.

О, прояви к себе хотя бы нежность!

Любя меня, на милость гнев смени:

Свой блеск в себе и детях сохрани.

18

Весна красна. Сравню ль тебя я с нею?

И в мае листья знают вихрей злость,

А ты весны прелестней и нежнее;

Она к тому же слишком краткий гость.

То неба глаз сжигает нивы наши,

То блеск его бывает затемнен;

Красивые не делаются краше:

Природы и беды жесток закон.

Но ты и красота неразделимы,

И не померкнет вечная весна;

Хвастливой смерти тень промчится мимо,

Строками этими побеждена.

Пока нам служат зрение и слух,

Сонет мой будет жить, а в нем твой дух.

20

Румяней женщин (щедрый дар природы) —

Моих страстей герой и героиня —

И с женским сердцем, но бегущим моды:

В нем лживости нет женской и в помине.

Твой ярче взгляд, но честный, не игривый,

Под ним и мрак ложится золоченным;

В тебе всех форм и красок переливы

Мужьям на зависть, на погибель женам.

Ваяя женщину, с собою в споре,

Природа кончила, залюбовалась

И долепила нечто мне на горе,

Не для меня задуманную малость.

Ты вычленен для женщин — их и радуй,

А мне оставь свою любовь в награду.

22

Я не состарюсь зеркалу назло,

Пока ты светлой юности ровесник.

Но борозды, измяв твое чело,

И сквозь меня пройдут, как смерти вестник.

Покровы сердца моего — твой дар.

Оно из красоты твоей соткалось

И, в грудь твою войдя, в тебе осталось.

Конечно, молод я, раз ты не стар.

Будь бдителен, не рви того, что тонко.

Смотри: тебя, а не себя храня,

Я клад лелею, вложенный в меня,

Как от болезней берегут ребенка.

Мой дар тебе был без возврата дан;

Не мучь его, умершее от ран.

27

Когда усталый я ложусь в постель,

Чтоб сладкий отдых телу дать в пути,

Для новых странствий ум находит цель

И мысли в даль стремится увести.

Толпой паломников они спешат

Туда, к тебе, в земли иной конец.

В ночную тьму, вперяя жадный взгляд,

Я вижу то, что видит и слепец.

Я зреньем внутренним, пронзая мрак,

Незрячим оком вижу призрак твой;

Он, как бриллиант, как утра светлый знак,

Мглу ночи заменяет синевой.

Что дух, что плоть, что темнота, что свет,

Покоя нам не может быть и нет.

28

Как быть могу я весел и здоров?

Покой мое не посещает ложе.

Не лечит мук дневных ночной покров —

Что день, что ночь; что ночь, что день — всё то же.

Враги друг другу, свет и темнота,

Чтоб истязать меня, сплетают руки:

Страданьем тот и жалобами та

На то, как стражду я, как бьюсь в разлуке.

Дню говорю я: «Пусть придет затменье —

Любую тьму рассеет он собою»;

Шепчу беззвездной ночи в утешенье:

«Когда он рядом, небо голубое».

Но с каждым днем дневная боль --">