Владимир Любицкий , Антон Мисурин , Иван Иванович Савин , Сергей Данилович Кузнечихин , Дарья Андреевна Серенко - На посохе—сова...

Иван Савин На посохе—сова...

Я — Иван, не помнящий родства,

Господом поставленный в дозоре.

У меня на ветреном просторе

Изошла в моленьях голова.

Всё пою, пою. В немолчном хоре

Мечутся набатные слова:

Ты ли, Русь бессмертная, мертва?

Нам ли сгинуть в чужеземном море?!

У меня на посохе — сова

С огневым пророчеством во взоре:

Грозовыми окликами вскоре

Загудит родимая трава.

О земле, восставшей в лютом горе,

Грянет колокольная молва.

Стяг державный богатырь-Бова

Развернёт на русском косогоре.

И пойдёт былинная Москва,

В древнем Мономаховом уборе,

Ко святой заутрене, в дозоре

Странников, не помнящих родства.

Возмездие

Войти тихонько в Божий терем

И, на минуту став нездешним,

Позвать светло и просто: Боже!

Но мы ведь, мудрые, не верим

Святому чуду. К тайнам вешним

Прильнуть, осенние, не можем.

Дурман заученного смеха

И отрицанья бред багровый

Над нами властвовали строго

В нас никогда не пело эхо

Господних труб. Слепые совы

В нас рано выклевали Бога.

И вот он, час возмездья чёрный,

За жизнь без подвига, без дрожи,

За верность гиблому безверью

Перед иконой чудотворной,

За то, что долго терем Божий

Стоял с оплёванною дверью!

Дарья Серенко Крылатое соло

Нечего

Вновь нечего. От этого и больно.

Мне нечего терять, и вышли сроки…

Но небо, проходя сквозь колокольню,

Становится звучащим и высоким.

Вновь нечего. От этого и реже,

Мой звонкий голос реже будет слышен…

Но люди смотрят с тихою надеждой,

И взгляды их, как пёрышки,— всё выше.

Но этот звон, и эта колокольня,

И эти взгляды, лёгкие, как перья,

Летящие в бескрайность добровольно,

Пойми, уже огромная потеря.

* * *

А представь, если б снег шёл не сверху вниз,

А напротив — вверх,

Отделяясь от наших холодных лиц,

От озябших век.

От халатов врачей, от седых голов —

Белизною прочь,

Налипал бы, как пух, налипал бы вновь

На небесный скотч…

А весною за шиворот лился с небес,

Возвращая то,

Что не страшной будет болью тебе,

А водой святой.

* * *

Когда прорезаются крылья, зудят лопатки.

И воздух сгущается до очертаний светлых.

И сами собой от земли отрываются пятки

На пару секунд и на столько же миллиметров.

Когда прорезаются крылья, краснеет горло.

Любимая куртка становится жаркой и тесной…

…Вот так одиночество перерастает в соло,

Крылатое соло. Полёт — это тоже песня.

* * *

Янтарь

Я вмурована в эту осень,

Как в янтарь.

В золотое многополосье

Не ныряй!

Не ищи меж прожилок-просек,

Не зови:

Я вмурована в эту осень

По любви…

Ну а если так станет легче

(Хоть на грош),

Можешь вставить янтарь в колечко

Или в брошь.

* * *

Я отвела свою душу к нему,

Даже багаж донесла до порога:

Том Пастернака и томик Камю…

Право, немного.

Не был радушным, как прежде, приём:

Что ни словечко — то острое жало.

Я отвела свою душу на нём…

И убежала.

* * *

Река полощет горло

Дождями и листвой.

Неряха-осень стёрла

Былое естество:

Развесила по веткам

Сырую пустоту

И листья, как объедки,

Оставила в саду…

Бегу к тебе сквозь это,

Укутавшись в пальто:

— Когда-то было лето…

— А лето — это что?..

Сергей Кузнечихин Две сказки о птицах