Расул Гамзатович Гамзатов - Суд идет

Где выведено: «Каждому — свое».

Сторожевые вышки, и бараки,

И аккуратных виселиц ряды,

И все те безымянные овраги,

Где ни креста, ни камня, ни звезды…

Приблизились и распахнулись дали,

И среди женщин, незнакомых мне,

Увидел вдруг я маму в черной шали,

Стоявшую немного в стороне.

Пока кричали все, она молчала,

Как будто никого и не виня,

Но взор ее, исполненный печали,

Был устремлен сквозь годы на меня.

— Чего вам, люди, надобно?.. Ответьте. —

Опешил растерявшийся судья. —

Давно уже вас нет на белом свете,

И в том повинен, кажется, не я.

— Но кто же виноват, — спросили люди, —

Что мы ушли до срока в мир иной?

История, тебя судить мы будем

По праву, оскверненному тобой.

Твоих кумиров свергнем с пьедесталов,

Гранит и мрамор яростно дробя.

История, ты точно одеяло,

Которое все тянут на себя.

Расплылись кляксы на твоих страницах

И факты погребли в чернильной мгле,

Как будто фараоновы гробницы,

Фундаментом приросшие к земле.

История, порою ты похожа

На женщину, которая мужей

Меняет, как змея меняет кожу,

И гонит опостылевших взашей.

Кривые зеркала в твоих покоях

На мир бесстыже пялятся со стен,

И в каждом отражение кривое

Античной подражает красоте.

История, ты критикам подобна,

Чье мненье, извиваясь без конца,

Становится прямым, когда удобно

Для высокостоящего лица.

Под чьи ты только дудки не плясала,

В чьи только платья не рядилась ты:

То рядовым была, то генералом,

Играя, точно в кубики, в посты.

Не ты ль в бараний рог согнула правду,

А кривду обтесала, как бревно?..

Но пробил час — и нам теперь на равных

С тобою разговаривать дано.

История, бездарная актриса,

Пускай тебе партер рукоплескал,

Зато галерка откровенным свистом

Всегда обескураживала зал.

Сотри же грим!.. Белила и румяна

Твоих морщин не в силах скрыть уже,

Хотя они скрывали наши раны,

Горящие на теле и в душе.

История, болтливая гадалка,

Тебе, преодолевшей стыд и страх,

Шестерок замусоленных не жалко,

Коль козырной король в твоих руках.

Не ты ли свои лучшие страницы

Спалила на безжалостном костре?

Не ты ли хладнокровною убийцей

Вела людей безвинных на расстрел?

Не ты ль трубила: Сталин — вождь народа!

Когда над всей страной сгустилась мгла?

Не ты ли в упоении свободы

Его тираном после нарекла?

Где Тухачевский? Где Муслим Атаев?

Где сотни тысяч безымянных жертв?..

История, молчи! Не доверяю

Я твоему раскаянью уже.

Ведь даже Шамиля ты пятикратно

Оговорила, глазом не моргнув,

Но нынче клевету твою обратно

Тебе я с отвращением верну.

Пускай урчит хавронья над корытом,

Гадюка извивается дугой

И курица в курятнике сердито

На петуха кудахчет день-деньской.

… Взмолился зал: — Сикстинская мадонна!

Лицо свое прекрасное яви.

И, может быть, прозреют миллионы

И снова возродятся для любви.

Но вздрогнула картина Рафаэля,

И гладкий лик растрескался, скорбя,

А губы прошептали еле-еле:

— И Гитлер мнил художником себя…

Взгляните на безумные полотна —

Они в цене, поскольку вновь и вновь

Их кто-то реставрирует охотно,

Обмакивая кисть в густую кровь.

— О, пощади народ, святая дева,

Сойди на землю с белых облаков,

Чтоб нас спасти от праведного гнева

И защитить от собственных грехов.

Но только был ответ Марии кратким:

— Ах, люди, снизошла бы я, да вот

Боюсь, что ваши волчьи все повадки

Младенец непорочный переймет.

На небе сострадая вам безмерно,

Я все же не покину райских врат…

Я мать, и потому я милосердна,

Но из меня неважный адвокат.

… Притихли люди в зале заседаний,

Потупив повлажневшие глаза.

И в тот же миг у каменного зданья

Протяжно завизжали тормоза.