Расул Гамзатович Гамзатов - Год моего рождения

Расул Гамзатов Год моего рождения

Глава первая КОГДА Я РОДИЛСЯ

Ягненком, угодившим в волчьи зубы,

Аул, в горах зажатый, смотрит вниз,

Как хрупкое гнездо на скалах грубых,

Над пропастью мой дом родной повис.

Вот здесь мне было суждено родиться.

Был сделан знак на косяке дверей.

И так открылась первая страница,

Страница биографии моей.

Я родился у бедной дагестанки

В труднейший год из всех голодных лет,

Когда семья вставала спозаранку,

Чтоб нащипать травинок на обед;

Когда холодный ветер жег до боли,

В наш дом врывался, как хозяин злой,

Клочок земли, что назывался полем,

Был весь покрыт голодной саранчой.

В те дни у коммунаров на рубахах

Алели пятна — знаки свежих ран,

В те дни в лесах Гуниба и Ахваха

Шли в смертный бой отряды партизан.

Шакалья стая, позабыв о страхе,

У стен аула сумерек ждала,

И поутру в чалме поверх папахи

В ауле появлялся наш мулла.

С мясистых губ облизывая сало,

Лениво, монотонно, как сквозь сон,

Голодным людям, хмурым и усталым,

Повествовал о вечном братстве он.

И говорил он, пальцем крючковатым

Стуча в Коран, в тисненый переплет:

«К тем, кто спиною встанет к газавату,

Всевышний тоже спину повернет!»

А по ночам в кругу аульской знати

Мулла, подвыпив, тосты возглашал,

И плач детей соседских, как проклятье,

Врываясь в дом, веселью не мешал.

Но для аула этот плач намного

Был убедительней велений бога.

И верили не кадиям, а детям,

Камням могильным у больших дорог,

Где каждый мертвый был живой свидетель

Того, что лгут и кадий наш, и бог.

У нас в селении персидский шах

Справлял пиры на детских черепах.

У нас в ауле многим горцам с плеч

Снял головы кривой турецкий меч.

Владыки жгли страну мою родную,

Мой край для них лишь рогом был вина, —

Пьяня врагов, ходил он вкруговую,

И каждый осушал его до дна.

И каждый, кровожадный и упрямый.

Пред тем как повернуть стопы назад,

Шел по стране со знаменем ислама,

С огнем, с мечом и кличем: «Газават!»

И всякие священные законы

Нам кадии читали вновь и вновь.

Коран, что запрещает пить вино нам,

Несли нам те, кто пил людскую кровь.

С Кораном, что курить нам запрещает,

Они сжигали все дома подряд,

С Кораном, говорящим нам о рае,

Селенья наши превращали в ад.

Коран твердит:

«Пред тем, как петь о боге,

Ты омовенье соверши скорей».

И эти люди омывали ноги

Слезами вдов, слезами их детей.

Уйди же, кадий, нет тебе поживы,

Святой Коран людей не убедит!

Нас не обманешь проповедью лживой,

Бедняк давно уже речами сыт!

И в волны битвы, правой и жестокой,

Вливаются отряды аульчан…

Так маленькие реки и потоки,

Соединясь, впадают в океан.

* * *

Когда я родился, вина не пили

И сразу имени не дали мне.

Отец в горах сражался на войне,

И торжество на время отложили…

Нет, не стреляли в честь меня джигиты,

Не собрались,

Не спели ничего,

Но мой отец в тот день стрелял в бандитов, —

Быть может, в честь рожденья моего.

Никто не покупал мне погремушек,

Не баловал, гостинцев не дарил.

Лишь через месяц под мою подушку

Кинжал дубовый кто-то положил.

Там было имя буквами большими

Написано отцом, что был вдали.

Но почему ж мне дали это имя?

У нас в роду ведь не было Али.

Я именем своим всегда гордился.

Так был отцом я назван в честь бойца,

Который умер на руках отца,

Узнавшего в тот день, что я родился.

И потянулись дни цепочкой длинной,

И горе заходило за порог

Жилья, где пол — земля, где стены — глина,

Где каменные плиты — потолок,

Где пауки сплетали паутину

И тараканы заползали в щель,

--">