Александра Петровна Паркау - Огонь неугасимый

Александра Паркау (А. П. Нилус) Огонь неугасимый Стихи Шанхай 1937

Пускай мои стихи не создадут эпохи…

Пускай мои стихи не создадут эпохи,

В них нет ни новых форм, ни жгучих откровений;

Я собрала печаль, мечты, сомненья, вздохи

Трагично гибнущих со мною поколений.

Всех тех, кто воспринял в своеобразной раме

Культуры попранной развенчанное слово

И выброшен со мной бурлящими волнами

В мертвеющую гладь недвижного былого.

Я мыслю мыслью их, я говорю  их словом,

Нехитрым языком спокойной русской речи:

Старинным образцам он родственен во многом,

И далеки ему грядущих зорь предтечи.

В нем только те слова и те переживанья,

Что в городах родных, среди родных просторов

Вобрали с воздухом мы в детское сознанье

В журчаньи медленном обычных разговоров…

Я знаю, что мы уходящее,

Что стих мой не звонок, не нов,

Но связан он болью щемящею

С мечтами прожитых годов.

Я знаю, что слабыми пальцами

Лавинам препон не создам,

Что в зодчестве новом скитальцами

Уйдем мы к ушедшим отцам.

Что с нас не сорвет настоящее

Наложенных прошлым оков…

Я знаю, что мы уходящее

В мечтах уходящих веков.

Огонь неугасимый

Мы родились в созвездиях закатных,

В лучах тускнеющей зари…

Зловещих туч чернели грозно пятна

И погасали алтари.

Нам с детских лет отцы твердили басни

Об отреченьи и любви…

Но нет любви!.. Наш бедный век угаснет

В насильях, злобе и крови.

Ползут в изгнаньи годы роковые

И жизнь убожеством пестра.

Мы — искры прошлого, мы тени неживые

У догоревшего костра.

Но, растеряв все то, что мы любили,

Отчизны искаженный лик

Не вычеркнем из старой, русской были.

Наш подвиг страшен и велик.

С толпой таких же, как и мы гонимых,

Изгнанники за рубежом,

Огонь негаснущий, — огонь неугасимый, —

В сердцах мы свято бережем.

И новый день взойдет среди скитаний —

Рассеяв ночи сизый дым…

Негаснущий огонь своих воспоминаний

Мы утренней заре передадим.

Под стон заглушенной гитары

В туманной тиши остекленной террасы,

В прозрачных узорах растений;

Сидим мы, — печальная, новая раса,

Последняя горсть разоренного класса,

Гирлянда развенчанных теней.

Заброшены все из России далекой

Рукою безжалостно мстящей,

Без крова и близких, с душой одинокой,

Песчинки былого в пустыне широкой,

Осколки кометы блестящей.

Интимно и нежно зеленая рама

Нас зыбкой стеной окружает.

В дыму папирос, как в волнах фимиама,

Высокая, стройная, стильная дама

Цыганский романс напевает.

Дрожат и рыдают звенящие ноты

Под стон заглушённой гитары,

И память сметает дневные заботы,

Распахнуты снова лазурные гроты,

Недавнего прошлого чары.

Кофейник кипит на окне за колонкой,

И в рюмках ликеры сверкают,

Лежит портсигар с филигранной коронкой,

Измученный мальчик красивый и тонкий

Тоскливо и страстно мечтает.

В глазах его звезды и синие дали,

Знакомые дали столицы…

Уносит Нева волны крови и стали;

И в злобе страстей, в ореоле печали

Мелькают любимые лица.

Мы отжили жизнь, ее ласк не изведав,

В терновом венце обреченных,

Мы платим за удаль жестокую дедов,

За дряблость отцов и за роскошь обедов,

За гордость гербов золоченых.

В анналах истории все мы банкроты,

И в звеньях кровавых кошмара

Подводим забытые, страшные счеты…

Дрожат и рыдают звенящие ноты,

И тихо им вторит гитара.

На смерть А. Щ

Умер от ран довезти не успели

Тщетно пытались помочь.

Умер на жесткой, дорожной постели,

В поезде, в душную ночь

Утром толпа на платформе шумела,

Встретить собрались друзья,

Встретили с болью недвижное тело,

Мрачный итог бытия.

Боже мой, Боже! По этой дороге,

Где он --">