Наталья Евгеньевна Горбаневская - Верёвочка. Стихи

Наталья Горбаневская. Верёвочка. Стихи

* * *

Покуда снишься — снись.

Пока верёвочка не вьётся,

а взрывчатая смесь

покуда в руки не даётся.

Покуда весишь — взвесься,

не то взлетишь, как пыль,

при свете полумесяца

посеребря ковыль.

Пока тоска-тоски-тоскою

и не с руки, и не к лицу,

покуда не перетаскаю

всё тайное на улицу.

Покуда снится — как снуётся

по той, по заосинной стороне.

Кто поглядит со дна колодца?

Кто не уколется, сбегая по стерне?

* * *

Загадочны — как жизнь.

Как жизнь по эту

сторону реки.

Вяжись — не отвяжись,

Москва-река впадает в Лету,

пройдя чистилище Оки.

И огоньки

с другого берега,

призывные, манят.

Как будто там Америка

и мотыльки,

изображение монад.

Как будто ты не рад,

не рада, не уверена,

что всё. Остался взмах руки.

* * *

Суета и маята.

Маятник и суетник.

Неча жаловаться-та

на прочтённых всуе книг

авторов, которые

не имели и в виду

ваши траектории,

вашу лабуду.

* * *

Аще ухо твое соблазнится

и в тимпан заполощет зарница,

не рубить же его на корню,

не бросать же его на помойку,

а за ухом — подушку и койку,

и косилку, и серп, и стерню.

Аще око затронет зараза

пересохшей травы вырви-глаза,

всё же глаза не вырви, не рви

из орбиты, не трогай хрусталик,

ты ж не чудик, не калик-моргалик,

не умри, не замри, не моргни.

* * *

Серенький скверик в скамейках пожолклых,

серый Верленчик в худых сапожонках,

серого жемчуга дощик.

Это мой город, река и деревья,

это, цитирую, дом и деревня,

радостей малых разносчик,

горестей малых учётчик и счётчик,

по поднебесью порхающий лётчик,

бабочка в бархате тучки.

Снежная баба вздохнёт и растает,

сильно ли, слабо, а нарастает

пламечко у невезучки.

* * *

И в сумраке вечернем,

и в мороке ночном

вчерашних развлечений

не слышно за окном,

а только слышно-видно

сквозь дырочки тенёт:

Виденье, или Вильно,

и тот чудной поэт,

кто, над рекой иною,

«укрывшись под плащом»,

окутает окно моё

плетущимся плющом.

* * *

Откуда-то слиняла

и вылиняла где-то,

местами. Одеяло,

и то другого цвета.

И где теперь, Наталья,

лета и лихолетья?

И светом зазеркалья

побелены соцветья

черёмухи.

* * *

Мои сонные соседи по метро,

белопенные, с пурпурными перстами,

забежав перед дорогою в бистро,

даже дня и не начав, уже устали.

Мои бедные соседи по плане…

по планете, по планетной ли системе,

залегли, как головастики на дне,

а над ними только водорослей тени,

только заросли неведомых следов,

только отзвук, только отзыв, только зов

затянувшийся, занывшийся, затяжный,

как солдатик, никому уже не важный.

* * *

Бедный камер-юнкер,

чугунный-аржаной,

выставлен в кунсткамере

с красавицей-жаной.

Ржавая чугунка,

столыпинский вагон.

Пашет пашню Глинка,

а пишет песню он ли?

Песня онли-ю

из-под рёбер льётся.

Сменяя колею,

меняются колеса.

Колеса, не стучите,

а паровоз, постой.

Сменяются учители,

на постаментах стоя.

Бедный постамент,

уже и буквы стёрлись.

И кто на нем поставлен?

Чапаев? Пушкин? Штирлиц?..

--">