Сергей Пагын - Спасительный каштан. Стихи

Сергей Пагын. Спасительный каштан. Стихи

* * *

Во времени всё больше вещества,

оно густеет, принимает формы

окна ночного, ветки, рукава

висящей куртки,

бабушкиной торбы

с пучками трав от хворей и от ран…

И вот однажды в нежилом тумане

ты обретёшь спасительный каштан,

невесть откуда взявшийся в кармане.

И если что-то липы гнёт окрест —

прозрачное и жгучее, как солнце, —

так это ветер из нездешних мест,

так это вечность над тобой несётся.

* * *

Память — словно старуха, выжившая из ума,

или развеет прахом, или снесёт в чулан

всё, что считал я главным…Заштопанная сума,

в бледный цветочек узел, оттянутый вниз карман

сохранят лишь безделицу: колёсико от часов,

коготь птичий, железку с пружиной в ней,

маковую головку, ржавый дверной засов,

сморщенный тёрна плод, рассыпавшийся репей.

Гаснут беда и нежность…Стынет любви ожог…

Но во мне проступают, будто из-под воды,

крошечный вызов смерти, тоненький голосок —

птичий коготь,

чешуйка сияющая слюды…

* * *

Владимиру Мялину

Вот наши вещи:

ржавая юла,

ведро в углу,

истёртая метла,

газеты ком у приоткрытой печки…

Давай о них неспешно говорить,

по пыльной клети памяти ходить,

с трудом затеплив вековую свечку.

Ведь если есть на свете бог вещей,

источенных простых карандашей

в пеналах детства, сморщенной гнилушки,

отчаянно мерцающей во тьме,

он к нам щедрей и ласковей к зиме,

к зиме — блажной он подобревший Плюшкин.

Всё, что копил,

теперь он дарит впрок,

его мышиный слышишь голосок

среди ночей — приветный ли, прощальный…

И рай, тебе завещанный, с тобой —

соломенный, ветошный, пуховой,

шкатулочный,

стеклянный,

музыкальный.

* * *

Моя душа пустячное любила:

в продольных трещинках хозяйственное мыло,

оставленное кем-то на полу,

на верстаке светящуюся стружку,

щербатую, надтреснутую кружку

с чаинками, прилипшими ко дну.

Родство ли это, давнее желанье,

чтоб в замкнутой глубинке мирозданья,

где снег стоит, как в стылой бане дым,

и день проходит меж ночами боком,

предельно личным, милосердным Богом

я так же был замечен и любим?

У бабушки

Не припомню толком иконы той:

Иисус… и голубь… реки волна…

Пахла старость кукурузной крупой,

за окном в саду стояла зима.

Снегопад качался и кот мурчал,

дверцу в сон открыв золотым ключом,

и с иконы голубь слетал… слетал

на больное бабушкино плечо.

* * *

…И всё-таки воде необходимо,

чтоб человек, почти прошедший мимо,

над ней склонился, выдохнул:

люблю…

Чтоб на озёрном выгнутом краю

провёл ладонью по траве незрячей,

заметив после как при слове “Бог”

рябится небо вдоль и поперёк

и в терем превращается прозрачный.

* * *

Однажды подумаешь ночью бессонной

о том, что невидимый Бог —

сияющий мальчик, счастливый, огромный,

вложивший тебя в коробок,

чтоб ночью до снов, что лебяжьего пуха

белее и легче, ты в нём

цикадою цыкал у Божьего уха,

светился у глаз светляком,

чтоб утром, дитём златокудрым забытый

под тяжкой подушкой небес,

шуршал в коробке перекошенном быта

без света и музыки без.

Спящие у окна

Они лежат на уровне окна,

их лбы любовно гладит тишина,

придя травой и садом обнажённым…

Покоя холодящего полны

их медленные старческие сны,

и в свете утра лица отрешённы.

Ни ставня скрип, ни рокот пустоты

не потревожат пожилой четы

в её прошитом сквозняками доме.

Белеют блюдце с чашкой на столе.

Родная персть покоится в земле,

спит поле сорняковое — в проёме.

* * *

--">