Елена Андреевна Шварц - Собрание

поддаст ногою в брюхо,

Больной собакой взвизгнешь глухо

И умирать ползешь,

Грозясь и плача, в темный угол.

И там уж волю вою дашь.

Откуда он в меня проник —

Хрипливый злой звериный рык?

Толпой из театра при пожаре

Все чувства светлые бежали.

И боль и ненависть жуешь.

Когда затихнешь, отойдешь,

Он здесь уже, он на коленях,

И плачет и говорит: "Прости,

Не знаю как… ведь не хотел я…"

И темные слова любви

Бормочет с грустного похмелья.

Перемешались наши слезы,

И я прощаю, не простив,

И синяки цветут как розы.

. .

Мы ведь — где мы? — в России,

Где от боли чернеют кусты,

Где глаза у святых лучезарно пусты,

Где лупцуют по праздникам баб…

Я думала — не я одна —

Что Петербург, нам родина — особая страна,

Он запад, вброшенный в восток,

И окружен, и одинок,

Чахоточный, всё простужался он,

И в нем процентщицу убил Наполеон.

Но рухнула духовная стена —

Россия хлынула — дурна, темна, пьяна.

Где ж родина? И поняла я вдруг:

Давно Россиею затоплен Петербург.

И сдернули заемный твой парик,

И все увидели, что ты —

Всё тот же царственный мужик,

И так же дергается лик,

В руке топор,

Расстегнута ширинка…

Останови же в зеркале свой взор

И ложной красоты смахни же паутинку.

О Парадиз!

Ты — избяного мозга порожденье,

Пропахший щами с дня рожденья.

Где ж картинка голландская, переводная?

Ах, до тьмы стая мух засидела родная,

И заспала тебя детоубийца —

Порфироносная вдова,

В тебе тамбовский ветер матерится,

И окает, и цокает Нева.

3. РАЗГОВОР С ЖИЗНЬЮ ВО ВРЕМЯ ТЯЖЕЛОГО ПОХМЕЛЬЯ

Багрянит око

Огнем восток,

Лимонным соком

Налит висок.

И желт состав, Как из бутылки,

Пьет жизнь, припав

Вампиром к жилке.

Ах, жизнь, оставь,

Я руку ли тебе не жала,

Показывала — нет кинжала,

А ты, а ты не унялась…

И рвет меня

Уже полсуток.

О подари хоть промежуток —

Ведь не коня.

Ну на — терзай, тяни желудок к горлу,

Всё нутро — гляди — в нем тоже нет оружья,

Я неопасна, я — твоя,

Хоть твоего мне ничего не нужно.

Но, тихая, куском тяжелым мяса,

Она прижмется вся к моим зрачкам.

Жива ль она? Мертва? Она безгласна,

И голос мой прилип к её когтям.

И, как орёл, она несет меня

Знакомыми зелеными морями,

Уронит и поймает вновь, дразня,

И ластится румяными когтями.

Как сердце не дрожит,

Но с жизнью можно сжиться:

То чаем напоит,

То даст опохмелиться.

4. ИСКУШЕНИЕ

Воронкой лестница кружится,

Как омут. Кто-то, мил и тих,

Зовет со дна — скорей топиться

В камнях родимых городских.

Ведь дьяволу сверзиться мило,

И тянет незримо рука

Туда, где пролёт ниспадает уныло

Одеждой моей на века.

Он хочет, он хочет вселиться

И крови горячей испить,

И вместе лететь и разбиться,

По камню в истоме разлиться,

И хрустнуть, и миг — да не быть.

Но цепь перерождений —

Как каторжные цепи,

И новый облик душу,

Скокетничав, подцепит.

Ах, гвоздь ведь не знает —

Отчего его манит магнит,

И я не знаю — кто со дна

Зовет, манит.

Может, кто-то незримый, родной,

И так же, как я, одинок…

Торговцем злобным сатана

Чуть-чуть меня не уволок —

Конфетой в лестницы кулёк,

Легко б лететь спьяна.

Но как представлю эту смесь —

Из джинсов, крови и костей,

Глаз выбитый, в сторонке крестик…

Ах нет, я думаю, уволь.

А мы — зачем мы воскресаем

Из боли в боль?

И кровь ручонкою двупалой,

Светящейся и тёмно-алой

Тянется в помещенье под лестницей, где

лопаты и мётлы…

Там-то её пальчики прижали,

Там они увяли, засохли.

5. НАУТРО

Я плыву в заливе --">