Бах Ахмедов - Стихи

А он постоянно путал их имена

И говорил: «Сегодня  моя жена

меня не ждет, хотя и могла бы…»

Но все хорошо знали, что нет никакой жены.

И он знал, что все это знали.

Нет, алкоголиком его не считали,

Скорее поэтом темного пива, верящим в сны.

А он был физик, и притом весьма неплохой.

И днем это был совершенно другой человек.

Сдержанный, умный, почти сухой

в обращении с коллегами, державший всех

аспирантов в плену дисциплины и правил.

За его спиной шептали: вот наш педант,

уж лучше б он нас в покое оставил.

Но все, как один, соглашались: талант,

каких мало, генератор идей.

Потрясающий нюх, интуиция, глубина.

Чем бы была наука без таких вот людей,

Умеющих видеть до самого дна?

               …………..

И никто из коллег не знал, что по вечерам

доктор Макфил уходит от времени,

садится за стол со стаканом и в темени

стучит все одно и то же, и по утрам

все трудней и трудней просыпаться

и вспоминать свое имя или название станции точное,

где ему выходить и бежать, а потом улыбаться

коллегам, студентам и прочим, стоящим цепочкою,

вокруг его жизни, которая давно закончилась,

но по инерции ищет свое продолжение,

как душа ищет выхода, в темнице тела ворочаясь,

как суббота ждет с нетерпением первых часов Воскресения.

 …Сегодня день воспоминаний…

И в тесноте высоких зданий,

среди толпы пустой и шумной

старик блуждает полоумный.

И с непокрытой головою

он под дождем идет. Тоскою

иль страхом времени гоним.

Они же тешатся над ним…

Он потерял воспоминанья.

А это хуже, чем сознанье

терять — тебе его вернут.

А память разве вновь найдут?

Старик бредет, глядит на стекла

витрин (вся борода намокла),

а в них сверканье ярких красок,

чужих вещей, холодных масок…

Но нет его воспоминаний.

И только груз печальных знаний

на плечи давит и гнетет.

Старик сомнамбулой  бредет

Из ниоткуда в никуда.

А скоро сумерки — беда…

Он темноты теперь боится,

он не выносит эти лица,

чужие лица… Город-страх

навек застыл в его глазах.

И на обман надежды нет…

Воспоминаньем не согрет,

он весь дрожит, в кафе заходит,

берет сто грамм, но не проходит

его тоска, его безумье.

Он пьет таблетку полнолунья,

чтобы забыть себя совсем…

Не замечаемый никем,

он из кафе с трудом выходит

и, как часы, свой страх заводит —

ведь вечер долгий впереди

и боль стучит в его груди

с уставшим сердцем в унисон.

Своим безумием несом,

как лодка без гребца, вперед,

он память ищет и зовет.

…А память сзади, словно тень,

за ним ходила целый день.

17–18.03.98

Автопортрет

Пустой, холодный человек

Провел по зеркалу рукой.

А за окном пушистый снег

Окутал город тишиной.

Провел рукой и словно стер

Все то, что памятью звалось.

Покуда вечности узор

На окнах рисовал мороз.

Был день как день и тихий вечер

Был день как день и тихий вечер

Спокойно в комнаты входил.

Он не был радостью отмечен,

Но грустным тоже вряд ли был.

Но что-то было в нем иное…

Как будто вечности укол.

И в ранних сумерках с тобою

Мы сели ужинать за стол.

И я не мог понять источник

Своей неведомой тоски.

И целовал устало ночью

Твои прозрачные виски.

Был мертв и снова стал живым

Был мертв и снова стал живым.

Узнал, ответил на улыбку.

Отправил в прошлое открытку

с одним коротким словом: «дым».

Закончил вечности портрет

поверх портрета безрассудства.

И погасил остатки чувства,

как гасят днем ненужный свет.

В глубине ожидания время назад потечет

В глубине ожидания время назад потечет

и собьется февраль с --">