Антон Дубинин - Вернуться бы в Камелот

том,

Кто не ведает страха и тяжести не несет,

Кто придет с огнем, или песней, или мечом,

И неведомо как от безмолвия их спасет.

И застыли у арки ворот, отпустив коней,

Двое рыцарей, Глэймор; и были то мы с тобой,

Чтоб, увидев смерть, не склониться молча пред ней,

Но с отвагой и вежеством смертного дать ей бой.

Шаг двоится под каменным сводом.

Вот мы пришли.

Как темно. Отзовись или руку дай в темноте.

Но не время желать, по законам чужой земли,

(Как могли мы подумать, что мы избранники те,

Для кого расцветут гобелены уснувших стен

И под чьей беспечальной рукой лопнут сети чар?..)

Сон на членах моих; мы, похоже, попали в плен,

И вернуться нельзя, и нет сил обнажить меча.

Брат, скажи мне хоть слово и смерть мою прогони,

Если сам еще жив и все еще смотришь ввысь!

Я еще никогда не видел такой тени,

Мы не чище иных, так что же теперь — молись.

Вот такая пришла мне сказка в час темноты,

И я помню ясно, хоть сон покрывал мне взгляд,

Как ты мне из огня улыбнулся: «Молись и ты»,

И как я отвечал тебе в пламя: «Конечно, брат».

9.08.99

Такие сказки он придумывал долгими зимами.

«…Of glorious sir Galahad tell I no more…»

(конец некоей баллады)

…О славном сэре Галахаде

Я боле не скажу; он никогда

Не ступит в дольний мир стопой своей —

С тех пор, как в дни свершений и смертей

Он сердце в руки Господа отдал;

Но может быть, узнаете его вы

Стоящим в строе рыцарей Христовых,

Когда, сияя сталью и огнем,

То войско к нам придет горящим днем

Карать и миловать. Победы в этом

Так нет и не было, как солнца нет в воде,

Сияющей лишь отраженным светом —

В путях земных нет торжества нигде, —

Лишь отблеск тех лучей нам зреть дано,

И тот, в небес открытое окно

Ушедший — что еще он дать бы мог,

Лишь песню дальнюю тех труб победы,

Молчание, и смерть — идущим следом,

И с лилией исчезнувший клинок.

Довольно же; мелодий в мире нет,

Чтоб снова нам в руках державших свет

Узреть глаза спокойно-молодые,

И я, земной певец, о тех других

Скажу — достойных жизни и живых,

Чьи руки — только руки, и пустые,

Чей путь замкнулся, приведя назад,

Из коих каждому скажу я «брат»,

Кто шел в огонь, но не вошел в огонь,

Но меч остер, и бел усталый конь.

Мертвы оруженосцы и пажи,

Усталость велика, пути разбиты,

Но Логрис ждет, и небеса открыты,

И каждый миг — последний для души.

Примите ж чашу, добрый сэр Гавейн, —

Не ту, в огне, исполненную славы —

И пейте из нее, и будьте здравы,

Пусть слезы ваши дали жизнь траве,

Где вы стояли, не подняв лица,

И ум и сердце жаждали конца

В видений ветре — вам ли рёк Король,

Что возвращенье — радость, а не боль,

Кому и знать о том, как не живым,

Кто соль земли сей ныне, как не вы —

Так слава всем святым, и тем, кто пал,

И Королю, стоящему над нами,

И гордым леди, здесь хранившим пламя,

И мудрецу, что в книге написал,

Что чистотой целятся дух и плоть,

И рыцарю, сказавшему над чашей —

«И в этот час, и в пору смерти нашей

Да одарит нас милостью Господь.»

2.09.99

Прозрение

(Sir Glaymore)

Разбито все, чем жили мы. — Поверь,

То к лучшему. Теперь ничто на свете

Не держит нас. Взгляни на звезды эти —

Один лишь свет остался нам теперь.

О страхе и сомнении забудь —

Мы лишь нагие души, коих судят.

И кто сказал, что путь наш лёгок будет?

Обещано одно — что будет путь.

Не ты ли жаждал — будешь Им любим,

Земною мерой радости искал ли —

Смотри, Его любовь подобна стали,

Огню сжигающему, ты же им

Объят и опален, и я горю,

Я истекаю темнотой, ты — кровью,

Будь счастлив, мы отмечены Любовью,

Благодари ж, как я благодарю.

Смотри, как долго в этот черный лес

Нас вел Господь, чтоб здесь сорвать покровы

И дать увидеть все — при свете новой

Торжественной звезды Своих небес!

И видно все — как мы боялись тьмы,

Страдали горем не души, но тела,

И --">