Владимир Владимирович Маяковский - Стихотворения (1926)

как первый

                  обличитель либерализма.

Массам ясно,

                      как ни хитри,

что, милюковски юля,

светила

             у Лермонтова

                                   ходят без ветрил,

а некоторые —

                        и без руля.

Но так ли

               разрабатывать

                                       важнейшую из тем?

Индивидуализмом пичкать?

Демоны в ад,

                     а духи —

                                     в эдем?

А где, я вас спрашиваю, смычка?

Довольно

                этих

                        божественных легенд!

Любою строчкой вырванной

Лермонтов

                  доказывает,

                                     что он —

                                                    интеллигент,

к тому же

                деклассированный!

То ли дело

                  наш Степа

— забыл,

               к сожалению,

                                    фамилию и отчество,—

у него

          в стихах

                        Коминтерна топот…

Вот это —

                 настоящее творчество!

Степа —

              кирпич

                         какого-то здания,

не ему

           разговаривать вкось и вкривь.

Степа

          творит,

                      не затемняя сознания,

без волокиты аллитераций

                                           и рифм.

У Степы

             незнание

                            точек и запятых

заменяет

               инстинктивный

                                        массовый разум,

потому что

                  батрачка —

                                     мамаша их,

а папаша —

                    рабочий и крестьянин сразу.—

В результате

                     вещь

                              ясней помидора

обволакивается

                          туманом сизым,

и эти

         горы

                 нехитрого вздора

некоторые

                 называют марксизмом.

Не говорят

                 о веревке

                                в журнале повешенного,

не изменить

                    шаблона прилежного.

Лежнев зарадуется —

                                    «он про Вешнева».

Вешнев

             — «он про Лежнева».

19/IV-26 г.

ПЕРВОМАЙСКОЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ!

Товарищ солнце, — не щерься и не я́щерься! — Вели облакам своротить с пути! — Сегодняшний праздник — праздник трудящихся, — и нечего саботажничать: взойди и свети!

Тысячи лозунгов, знаменами изо́ранных, — зовут к борьбе за счастье людей, — а кругом пока — толпа беспризорных. — Что несправедливей, злей и лютей?!

Смотри: над нами красные шелка — словами бессеребряными затканы, — а у скольких еще бока кошелька — оттопыриваются взятками?

Подняв надзнаменных звезд рогулины, — сегодня по праву стойте и ходите! — А мало ли буден у нас прогулено? — Мало простоено? Сколько хотите!

Наводненье видели? В стены домьи — бьется льдина, мокра и остра. — Вот точно так режим экономии — распирает у нас половодье растрат.

Товарищ солнце, скажем просто: — дыр и прорех у нас до черта. — Рядом с делами огромного роста — целая коллекция прорв и недочетов.

Солнце, и в будни лезь из-за леса, — жги и не пяться на попятный! — Выжжем, выжжем каленым железом — эти язвы и грязные пятна!

А что же о мае, поэтами опетом? — Разве п-е-р-в-о-г-о такими поздравлениями бодрят? — А по-моему: в о-п е р в ы х, подумаем об этом, — если есть свободные три дня подряд.

ЧЕТЫРЕХЭТАЖНАЯ ХАЛТУРА

В центре мира

                       стоит Гиз —

оправдывает штаты служебный раж.

Чтоб книгу

                 народ

                          зубами грыз.

наворачивается

                         --">