Евгений Михайлович Кискевич - Ноктюрн душе

ЕВГЕНИЙ КИСКЕВИЧ. НОКТЮРН ДУШЕ: СТИХОТВОРЕНИЯ

СОБРАНИЕ СТИХОВ 1923–1928. СЕМИГЛАВЫЙ СБОРНИК (Белград, 1929)

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Художественное творчество — долг перед собою, до конца выполняемый лишь в процессе служения людям.

Но одичавшее русское общество не нуждается в поэзии. Его духовные интересы удовлетворяются ненужным безумием политической склоки.

Историки литературы, заменяющие отсутствующих критиков, твердят о «потоке стихов», кризисе прозы и пытаются всучить социальный заказ.

Огромная русская эмиграция, поблескивая крупными именами, сама лишена величия. Ее командные высоты заняты далеко не лучшими, а хозяйственно-культурные очаги зависят от введенных этими деятелями в заблуждение иностранных правительств.

Литераторы с громкими именами сидят без издателя, или печатаются, точно «молодые», на свой риск. Ибо издателям ни к чему платить авторские, раз можно бессудно перепечатывать покойных классиков и выпускать бульварные романы. Это очень нужно лицам, знающим 35 букв алфавита: надобно, чтобы их не трогали, чтобы волновали в них лишь примитивные ощущения, и льстили! Свой спрос на легкое чтение эти грамотеи оправдывают отсутствием в современности… Пушкина!

Хотя Пушкина в последний раз они читали в пятом классе!

Не может быть универсальной поэзии. Ржаной хлеб и тот едят не все. Я хотел бы писать для всех, кто ест ржаной хлеб. Но искусство всегда будет для некоторых, в конечном счете для избранных из немногих.

«Мы будем читать хороших писателей», — говорит общество.

Я стану писать для хорошего читателя.

Но — начинающему литератору не приличествуют объяснения… Преступив это, доскажу повестью об одном балканском премьере.

Парламентарии укоряли его, что он не поступает подобно Гладстону.

Какие вы для меня англичане, таков я вам и Гладстон — ответил тот.

I

ГЛ.VI, СТ. 12, 13

Туда, в крылатые долины,

Туда, за Брынские леса,

Струится посвист соловьиный,

Под скованные небеса.

И голос, бурею рожденный,

Во встречной буре роя брешь,

Стремит потоком непреклонным

Через оскаленный рубеж.

Туда с последнею любовью

Слова бросаю, чтоб весной

Они взошли над черной новью,

Над недопаханной землей.

Чтобы в глуши, в родных равнинах,

Не сгибли, волею судеб…

И возле дивного озима,

Разделят ненасущный хлеб.

ЗЕМЛЕ! ЗЕМЛЕ!

Земле! Земле! С веревкою на шее

Бродячий люд

К тебе припал. Воспоминанье грея,

Дай жизнь и суд!

Услыша зов сквозь каменные недра,

Приникший сын

Увидит вновь раскинувшийся щедро

Полет равнин,

Где жаворонки над маревами реют

Степной реки,

И зеркалом на желтизне белеют

Солончаки,

Где красный лес бросает по болотам

Напев стволов,

Хребты несут к молитвенным высотам

Бугры снегов…

Когда б на миг почуять пьяный шорох —

Рассказ дубрав!

Хотя б во сне упасть в медвяный ворох

Любовных трав!

У странника пересчитать вериги

Средь трех дорог,

И — подпалить соломенную ригу —

Златой чертог!

Наедине послушать ключ овражный

В закатный час,

И дух полей, фиолетовый и влажный,

Вдохнуть хоть раз…

21-26-Х— 27 г.

ТУЧИ

Суровых дум над судьбами России

Сгущается багровая гряда.

Лихая тень встревоженной стихии

Легла крылом на весь и города.

Не забывай о таинстве незримом,

Которое свершилось в облаках:

Над городом, восторженно-гонимым,

Промчался сонм с оружием в руках.

Товарищ, знай: заклятьями твоими

Теперь грозит расплавленная высь.

Любить вовек утратившую имя

Под тучами кипящими клянись!

II

РОЖДЕННОМУ

Рожденному в добре и зле

Земной тяжел, не сладок жребий:

Забота о вине и хлебе,

И мысль, блеснувшая во --">