Светлана Васильевна Кекова - Сны Пигмалиона

было цело, —

и мир вокруг стоит, молчание храня.

Мне не узнать уже, какая птица пела

под куполом ветвей при резком свете дня.

В гнезде птенец пищит, а в небе Ангел плачет,

за сенью облаков светила не видны.

Вернулся в грешный мир Господь — а это значит,

что мне не отмолить уже своей вины.

Голгофы склон зарос кустарником колючим —

так кости мертвецов вновь обретают плоть.

Как быстро рухнул мир, где мы друг друга мучим!

Как ярко вспыхнул свет! Как милостив Господь!

* * *

Я музыки твоей не подберу —

Озябли пальцы и устали губы.

Но на горе, в серебряном бору,

Где дует ветер в ангельские трубы,

Где корабельных сосен чешуя

И оспа ряби на речной излуке,

Во сне печальном раздвигаю я

Ореховые заросли разлуки.

Большие крылья времени крепки,

И жизнь летит, его полету вторя,

Но волн осколки, влаги черепки

Сухой горой лежат на месте моря.

И плоть, питаясь жизнью даровой,

Еще плотнее окружает душу,

И краб огромный, выползший на сушу,

спит, как орех с разбитой головой.

* * *

Я, услышав крыльев трепет,

веки разомкну.

Человек из глины лепит

для себя жену.

Перед сном он пьёт таблетки,

смотрит на табло,

а в грудной томится клетке

лишнее ребро.

Мышья норка, хлеба корка,

розы на окне…

Знаю я, кто будет горько

плакать обо мне.

В белой блузке из нейлона,

в юбке из парчи

я, как сон Пигмалиона,

растворюсь в ночи.

Поэт

1

Узник, забытый всеми,

не ждёт свиданья,

но превращает время

в предмет страданья.

В клетке, читая сонник,

томится пленник.

Вновь зацветают донник

и подмаренник,

густо-зелёный шпорник,

чабрец, душица…

Знаешь ли ты, затворник,

на что решиться?

Тело твоё, как воду,

прольют на сушу,

выпустят на свободу

живую душу.

Будешь не заключённым —

царём, эмиром,

будешь в костюме чёрном

парить над миром.

Ты — не последний грешник,

не богохульник —

скажешь: созрел орешник,

зацвёл багульник…

2

Жизнь освобождается от груза,

выучив страдания азы,

и опять летит к поэту муза

в виде легкокрылой стрекозы.

Ивы спят, загадочны, как инки,

как ацтеки, дремлют тополя…

Сядет стрекоза на лист кувшинки —

и возьмёт кукушка ноту «ля».

Хор лягушек, чтобы не фальшивить.

остудил в воде ненужный пыл.

Не спугни сегодня музу — ты ведь

стрекозу, как и меня, забыл.

* * *

Что ж ты пригорюнился,

дурачок?

Ты поймай мелодию

на крючок,

ты её, голубушку,

зацепи,

а потом держи её

на цепи.

На цепи мелодия

не страшна, —

ведь у покупателя

пуста мошна:

он, поэт и праведник,

стал левшой

с непонятной музыкой

за душой…

Ты забудь о прошлом,

спокойно спи,

Но держи мелодию

на цепи —

пусть она, как солнце,

идёт в зенит,

но при этом цепью

своей звенит!

--">