Константин Аристархович Большаков - Солнце на излете

проклятья

Вас похитившим в брабантских кружев нити.

Шепот их расстелется по всей Европе, –

В волнах бальных платьев песня о бессмертьи,

О сраженных львах маасских черных копей,

О дороге слез, о короле Альберте.

О победах мужество кормить усталых,

О твердынях крепостей, воздвигнутых в сердцах,

О растрепанных страницах на каналах

Из нахмурившихся книг о раненых годах.

Октябрь 1914 г.

Москва.

Бельгии

Владиславу Ходасевичу.

Словно тушью очерчены пальцы каналов.

Ночь – суконная, серая гладь без конца,

Здесь усталое сердце в тревогах устало,

Соскользнула спокойно улыбка с лица.

Черный город заснул безмятежной гравюрой

На страницах раскрытых и брошенных книг,

И уходят, уходят задумчиво хмуро

За таящимся мигом таящийся миг.

Спи, последняя ночь! Эти хрупкие пальцы

Так пронзительно в плечи земные вплелись,

Эти чуткие дети, минуты страдальцы

Навсегда в этот серый покой облеклись.

И для вечного сна пусть построят легенды

Как ажурные башни суровых дворцов,

И стихи заплетутся в нарядные ленты,

Зазвенят, как набор золотых бубенцов.

Но сегодня, как завтра, сраженный не болен…

Эта кровь, эти пятна не брызги же ран,

А просыпанный звон из твоих колоколен,

Как кровавые маки, в бесцветный туман.

Спи последняя ночь! И не будет двух Бельгий,

Сон колышат раскаты грохочущих битв.

Этот месяц и год! Даже в детской постельке,

Как узор, были вытканы слезы молитв.

Октябрь 1915 г.

Москва.

На Западе

Вл. Маяковскому

На серых волнах в песке и пене

На дюнах шепчущийся мрак,

То гладко причесанные троттуары Лондона

Кинули сталью пружинящий шаг.

То кто-то дряхлые сгибая колени,

Молится, шамкая: «Господи,

Со всех сторон дана

В кружеве фландрского золота лени,

Врагу на терзанье страна…»

Сквозь черный и тонущий вечер в каналы

Золотыми ожерельями слез падут

Эти слова усталых

К Господу.

А ветер соленый, путаясь в реях

В даль уходивших кораблей,

Запах пороха, украденный на приморских батареях.

Унесет к чужой земле

Где-то проплачут… О плачьте, плачьте!

Слезы соленого ветра капайте!

Это на истекающем кровью западе.

Вскинуты молящие руки,

Вам разскажут, что даже с самой низкой мачты

Среди дальняго плаванья скуки

Видна.

На серых волнах в песке и пене

Умирающая истерзанная страна,

Слышно, как кто-то сгибая колени

Молится, шамкая: «Да, да…

Ах зачем сквозь вечерние стелящиеся тени

Задыхаясь выползает война…»

Года

Стальные раскаленною пастью

Проглотили тысячу лет в один миг,

Ах, не вернуться, не вернуться кем украденному счастью,

Как первым страницам прочитанных книг.

Тверь. Вокзал.

I. XII 1941 г.

Англии

Валерию Брюсову

Из стали лондонских туманов

Страна, сковавшая народ,

Нависшая над океаном

Арктически-свинцовых вод,

Замкнувшая водами Ганга

Империю в полярный круг,

Ты в целом мире иностранка

В брезгливости небрежных рук.

Всех стран как в сите, сеешь в Сити

Посевы золота тебе.

О, верить ли? – Просил: «пустите»

Лев, заскучавший на гербе,

Волной прилива, что отрезал

Тебя от них, к ним бросил в даль,

Как на тебя когда то Цезарь

Своих когорт гранит и сталь,

Чтоб в полдень полутемных лавок

И в тень фламандских мастеров

Внести ликующую славу,

Второго солнце Ватерлоо,

Чтоб на глухой в надменной силе

На вздох Потсдамского орла,

Как на расцвет Бурбонских лилий

Рука спокойная легла.

Твои победы в общем кличе

Сквозь сизый и нависший дым,

Как за шагами Беатриче –

Суровый Данте, мы следим, –

Вы, дети холода и спорта,

Не из объятий рождены,

Но вместе с нами распростерты

На огневом кресте войны.

7. 1. 1915 г.

Москва.

После…

Юрию Юркуну.

Сберут осколки в шкатулки памяти,

Дням пролетевшим склонят знамена

И на заросшей буквами, истлевшей грамоте

Напишут кровью имена

Другим поверит суровый грохот

В полях изрезанных траншей,

Вновь услыхать один их вздох хоть

И шепот топота зарытых здесь людей…

Осенний ветер тугими струнами

Качал деревья в печальном --">