Константин Аристархович Большаков - Солнце на излете

догадки

Бесплатно катаю, Милостивые Государи.

Октябрь 1913 г.

«Монету жалости опустит…»

Монету жалости опустит,

Следя за шалостями зорко,

Не для нерасточивших грусть

Под аккомпанимент восторга…

И не тангируют сомненья

Невинностью припудря лица,

А этот ускользнувший день

Не на автомобиле мчится,

И не единственностью гордо

Сердец, закованных в перчатки,

Сквозь охладившихся реторт –

«Замеченные опечатки».

Март 1914 г.

Святое ремесло

…Мое святое ремесло.

(К. Павлова.)

Давно мечтательность, труверя, кончена,

И вморфлена ты, кровь искусства.

Качнись на площади, пьянь, обыденщина,

Качайся, пьяная, качая вкус твой.

Давно истерлось ты – пора румяниться,

Пора запудриться, бульваром грезя,

И я, твоих же взоров пьяница,

Пришпилю слез к бумажной розе.

Шаблон на розу! Ходи, выкликивай.

Шагов качающих ночь не морозит;

О, не один тебе подмигивал.

Октябрь 1913 г.

«Загородного сада расходились посетители…»

Загородного сада расходились посетители,

Гриммируя секунды в романтическую поэму.

Мягким взором написали улыбку, – «посидите»,

Обрывая задумчивыми губами хризантэму.

Окуная сердце в рюмку ликёра томительно,

Вы, принцесса грёзная, утомились,

Сказали черно-стеклярусным взором, – возьмите;

И на нас, прищурившись, звезды сверху косились.

О, я видел, как с Ваших пальцев капали

Слова, как жемчужины, и их нижут чьи то губы,

А Ваш взор растаял во мгле под шляпой.

Одетый в тысячи черно-шуршащих юбок.

Ноябрь 1913 г.

Мой год

Suivi du Suicide impie

A travers les pales cites…

(A. de Vigny)

Prelude

Конст. Липскерову.

Весна, изысканность мужского туалета,

Безукоризненность, как смокинг, вешних прав…

А мне – моя печаль журчаньем триолета

Струиться золотом в янтарность vin de grave.

Кинематограф слов, улыбок и признаний,

Стремительный побег ажурных вечеров,

И абрис полночи на золотом стакане,

Как гонг, картавое гортанно серебро,

И электричество мелькнувших зорко взоров,

Пронзительный рассвет раскрытых кротко глаз.

Весь Ваш подошв я от до зеркала пробора,

Гримасник милых поз, безмолвно – хрупкий час.

Февраль 1914 г.

Весна

Воздух по детски целуется

На деревьях развешены слёзы,

Пробивают, как скорлупу яйца,

Снег шаги. А в сердце заноза…

И Вы проходите и мимо проносите

Мою любовь и воспоминаний тысячи

Сосульки по крышам хрупкие носики

Заострили. А Вы сейчас…

О, я знаю, что на лето нафталином

Перекладывают все зимние вещи,

Чувствуя, что время становится длинным,

А тоска значительно резче.

Весеннее

Кто же скажет, что этим безтрепетным пальцам

Душу дано изласкать до безумья?

Кто же назовет колокольню страдальцем,

Позвякивающую сплетнями в весеннем шуме?

Кто же душу на сумерки нежно

Вынес и положил, не беспокоясь,

Что её изласкают пальцы яблони снежной,

В сладострастьи распускающей пояс?

А, может быть, сумерек взорами хищницы

Мне любовница незнанная откроется…

Поглядите, как выпуклые бедра земли пышнятся

И от голубого неба до зеленой земли кем до лестницы строются

А взору сквозь прорезы листвы, зрачков изумруды

Снится сумасшедших грез и отрав река,

И увозят снисходительные верблюды

Раскапризничавшуюся от зноя Африку.

Вот сегодня нащупаем даль мы,

Вот сегодня опустимся на дно душ,

И сочатся сквозь белые зубки пальмы

Солнечные грёзы давно уж.

Июль 1914 г.

Геленджик.

Лето

Знаю, что значит каждый

Милого профиля поворот. –

Это в безумьи неутолимой жажды

Пить жадно прильнувший рот.

Это опять и опять летнее небо

Скроют ресницы… И что?

И нет места, где бы

Губы не льнули еще…

Знаю, что дальше… И круче

Склон истомленного дня.

Эти в румянце тучи

Золотым закатом звенят…

Июль 1915 г.

Вернисаж осени

Осенней улицы всхлипы Вы

Сердцем ловили, сырость лаская.

Фольгу окон кофейни Филиппова

Блестит брызги асфальтом Тверская.

Дымные взоры рекламы теребят.

Ах, восторга --">