Семен Исаакович Кирсанов - Том 4. Поэтические поиски и произведения последних лет

минарет

фонарь

   как брошенный

          окурок…

С огнем восстанья и ракет

подкрался рослый младотурок.

Но в тьму ночную – не спеша…

Такая мгла!

     За полумесяц

отряд ведет Кемаль-паша,

штыками вострыми развесясь.

И что же, ты оторопел?

Нет!

   Видно, струн не перебросить,

покуда

   в горле

      Дарданелл

торчит

   английский

        броненосец.

«Были ива да Иван…»

Были ива да Иван,

  древа, люди.

Были выше – дерева,

  люди – люты.

Упирались в бел туман

  поднебесный

деревянные дома,

  церкви, кнесы…

За кремлевскою стеной

  Грозный топал,

головою костяной

  бился об пол.

Звал, шатая бородой: –

   Эй, Малюта!

Помолися за убой,

  смерть-малюток.

Под кремлевскою стеной

  скрипы, сани,

деготь крут берестяной

  варят сами.

Плачет в избяном чаду

  молодуха,

будто в свадебном меду –

  мало духа.

И под ребрами саней

  плачет полоз,

что опричнины пьяней

  хриплый голос.

Бирюками полон бор,

  площадь – людом.

По потылице топор

  хлещет люто.

Баба на ухо туга,

  крутобока.

И храпят, храпят снега,

  спят глубоко.

Были ива да Иван,

  были – вышли.

Стали ниже дерева,

  избы – выше!

А на пахотах земли

  стало вдвое.

То столетья полегли

  перегноем.

Ярмарочная

1

С песнею гуляю

  от Москвы до Баку́,

сумочку ременную

  ношу на боку.

Старую ли песню

  по-новому петь?

Новую ли песню

  струне одолеть?

«Ехал на ярмарку

  ухарь купец,

ухарь купец,

  молодой удалец…»

Ехали купцы

  да из Астрахани,

водкой с икоркой

  позавтракали…

Чайники фаянсовые,

  рокоты кобзы.

Рубахи распоясывая,

  сели купцы.

Грай-играй, машина!

  Савва, гогочи!

Мы-ста купецкие,

  мы-ста богачи!..

– Руб с полтиной, никак не меньше,

Панфил Парамоныч, да как же можно?..

Ярмарка, ярмарка,

  шаляпинский бас,

ярмарка-боярынька,

  полный лабаз!

Фатит смекалки

  да хитрости –

обмерить, обвесить

  да вытрясти.

Гармозы яровчатые

  душу веселят,

мужики сноровчатые

  пишут векселя.

Водка Ерофеича

  споласкивает рот,

купец не робеючи

  векселя берет…

Город неприветливый,

  жесткий хлеб,

Александра Третьего

  черный герб.

Сброшен он, грудастый, –

  не разыскивай

того государства

  Российского!..

Новые легли

  перед ним рубежи,

новая песня,

  звени, не дребезжи.

2

В халатах, тюбетейках

  приехал Восток,

дело – не потеха,

  здравствуй, Мосторг!

Мертвые Морозовы

  сюда не придут,

а Продасиликат

  и Хлебопродукт.

Не ради наживы

  да ко́рысти,

а ради –

     стране

чтоб легко расти!

Сеялки, веялки,

  плуги, лемеха,

у баяна тульского

   тугие меха.

Тракторная музыка,

  ах, как хороша,

у завода русского

  чудо-душа!

Песня моя,

  как расписка твоя,

лети, зазвеня

  да посвистывая.

Старое, темное

  сотри в порошок,

стало чтоб легко нам

  да жить

     хорошо!

Александр III

Шлагбаум.

    Пост.

     Санкт-Петербург.

– Ваше императорское величество,

лошади поданы! –

       В ответ – бурк…

(С холопами болтать не приличествует!)

Лошадь на жар.

      Пара шпор –

звяк!

   (Убрать подозрительного субъекта!)

Запахнута шинель.

       Пара, шпарь

шибко

   по шири

      Невского прошпекта!

Под конвоем

      мраморных колоннад –

Российская империя.

          Суд.

            Сенат.

Эй, поберегись!

       Шапки наперебой.

Едет августейший

        городовой.

А что если спросит:

    – Пропишан пашпо́рт?

Нет? В учашток! –

       хлюпнет бородой.

Цокают копыта,

       звякает пара шпор,

едет августейший

        городовой.

Александр III

      по Невскому --">