Дельфин де Виган - Преданность

метро на него смотрят: наверное, люди боятся, что он упадет или пошатнется — худенький мальчик с грудой полиэтиленовых мешков. Он сгибается, но не сдается. Отказывается сесть.

В лифте, прежде чем ступить на другой берег, он ставит груз на пол и наконец дает себе передышку.

Вот что ему приходится выполнять каждую пятницу, примерно в одно и то же время: переходить из одного мира в другой, без мостика и без поводыря. Две замкнутых вселенных без единой зоны пересечения.

Восемь станций метро — и совсем иная культура, иные нравы, иной язык. У него только несколько минут на акклиматизацию.

Когда он открывает дверь, на часах 18:30, мать уже дома.

Она сидит на кухне, режет ломтиками овощи какой-то загадочной формы, — хочется спросить, как они называются, но сейчас не время.

Она смотрит на него, изучает, беззвучно сканирует, просвечивает, у нее глаз как радар, это сильнее ее. Она принюхивается. Она неделю не видела сына — и никаких объятий, она ищет следы того и сильно боится обнаружить, — это след врага.

Какая мерзость: он пришел оттуда. Тео очень быстро угадал ее чувства — по той явной настороженности, с которой она встречает его по возвращении от отца, по тому, как она невольно отшатывается, отвергает его.

Но чаще всего, даже не поздоровавшись, она говорит: «Иди в душ».

О днях, проведенных у отца, не упоминается. Это наглухо закрытый пространственно-временной зазор, его как будто не существует. Он знает: она ни о чем не будет спрашивать. Не спросит, как прошла неделя, все ли у него в порядке. Не спросит, хорошо ли он спал, что делал, с кем встречался. Жизнь пойдет своим чередом с того же места, на котором остановилась неделю назад, словно ничего не было и не могло случиться. Неделя, вычеркнутая из календаря. Не будь у него ежедневника, где он аккуратно, по дырочкам, обрывает уголок страницы в конце каждого прошедшего дня, Тео бы усомнился, что в действительности прожил эту неделю.

Он снимет с себя одежду и положит в грязное, все вещи без исключения, он увяжет их в отдельный пластиковый пакет, потому что она запрещает смешивать их с другими. Под душем горячая вода смоет ненавистный ей запах.

Еще несколько часов после возвращения она будет следить за ним с тем же злобным видом, которого она даже не осознает, зато он изучит досконально это выражение лица — ищейки, следователя, инквизитора. Ибо она без устали выискивает в сыне, которому нет еще и тринадцати, малейший жест, интонацию, позу мужчины, которого она теперь не называет по имени. Всякое сходство — реальное или мнимое — выводит ее из себя и требует немедленного отпора, и незамедлительно искореняется, как опасная зараза: как ты сидишь за столом, держи руки нормально, сядь на все сиденье, не качайся, спина должна быть прямой, опять ты как этот.

Иди к себе в комнату.

Когда она говорит о его отце, когда ей в силу обстоятельств приходится упоминать того, кто был ее мужем и у кого Тео только что провел целую неделю, когда это упоминание неизбежно, она никогда не называет его по имени.

Она говорит «этот», «дебил» или «недоумок».

«Козел» или «эта сволочь», если разговаривает с подружками по телефону.

Все это бьет по Тео, его тоненькая фигурка сгибается под градом слов, но мать этого не видит. Слова мучают его, причиняют боль, отзываются в нем, словно ультразвук, который слышит, кажется, он один, и эта запредельная частота разрывает мозг.

В ночь после возвращения он просыпается от пронзительного звука, идущего издалека. Высокая нота, свист, шумовая помеха, которая исходит откуда-то изнутри. Если закрываешь уши ладонями, шум сначала нарастает, потом становится тише. Это называется звон в ушах, или тиннитус. Он нашел информацию на одном медицинском сайте. Звук возникает все чаще и всегда — посреди ночи. Вначале Тео думал, что он доносится откуда-то снаружи. Вставал. Шел в кухню, проверял бытовые приборы, смотрел трубы в ванной, открывал дверь на лестничную площадку. А потом понял.

Шумит у него в голове. Когда звук наконец прекращается, уснуть все равно невозможно.

У него сохранилось лишь одно воспоминание, где родители вместе. Мать сидит не двигаясь на диване горчичного цвета (он на самом деле не уверен, что помнит сам диван, может быть,

--">