Садег Хедаят - Слепая сова

насколько это
может представить человеческое воображение. Эти туркменские раскосые
глаза, обладавшие каким-то сверхъестественным и опьяняющим блеском!
Они пугали и манили, словно видели что-то страшное и чудесное, что не
дано было видеть каждому. У нее были выступающие скулы, высокий лоб,
тонкие сросшиеся брови, полные полуоткрытые губы, которые, казалось,
только что оторвались от долгого, страстного, но не насытившего их
поцелуя. Спутанные черные волосы обрамляли ее прелестное лицо,
несколько локонов прикрывали виски. Нежность ее тела, небрежность и
легкость движений свидетельствовали о ее эфемерности.
Лишь у индийской танцовщицы из языческого храма могли быть такие
плавные ритмичные движения. Печальный вид, удивительное соединение
радости и грусти отличали ее от обычных людей. Красота ее не была
привычной, и вся она представлялась мне волшебным видением
возникшим в воображении человека, одурманенного опиумом...
Она возбуждала во мне такую же любовную страсть, какую рождает
вид мандрагоры. В ее стройной, тонкой фигуре, удивительно
гармоничной, линия плеч, рук и груди плавно продолжалась вниз, к
ногам. Казалось, что только сейчас она выскользнула из чьих-то объятий,
напоминая женский корень мандрагоры, отделившийся от своей пары.
На девушке было черное мятое платье, плотно охватывавшее ее
хрупкую фигуру. Когда я на нее взглянул, она пыталась перепрыгнуть
через ручей, который отделял ее от старика, но не смогла. В этот момент
старик засмеялся. Это был сухой, резкий смех, от него пробегали мурашки
по телу. Он смеялся громко, саркастически, не меняя выражения лица,
словно это был не смех, а его отражение.
Держа в руках бутыль с вином, в волнении я спрыгнул с табуретки на
пол. Меня охватила непонятная дрожь. Это была дрожь страха,
смешанного с наслаждением, словно я пробудился от приятного и
страшного сна. Я поставил бутыль на пол и сжал голову руками. Сколько
прошло минут, часов? Не знаю. Очнувшись, я поднял бутыль с вином и
вошел в комнату. Дяди уже не было, и дверь осталась открытой, как рот
мертвеца... Однако звук сухого смеха старика до сих пор стоит у меня в
ушах.
Темнело, лампа коптила, я все еще ощущал приятную и жуткую дрожь.
С этого момента жизнь моя изменилась. Одного взгляда было достаточно
для того, чтобы этот небесный ангел, это эфирное создание произвело на
меня такое невообразимо сильное впечатление. Я был ошеломлен.
~5~

Казалось, я раньше знал ее имя. Все было мне знакомо: блеск ее глаз, весь
облик, запах, движения. Словно когда-то прежде, в воображаемом мире, я
двигался рядом с ней, и мы были одного корня, созданы из одного куска и
должны были соединиться. В этом мире я должен был находиться близ
нее, но не хотел ее касаться: достаточно было и тех невидимых лучей,
которые исходили от нас. Разве то странное, что случилось со мной, разве
то, что с первого же взгляда она показалась мне знакомой, не происходит
постоянно между влюбленными, которым кажется, что они прежде
встречались, что между ними существует какая-то таинственная связь? В
этом мерзком мире я жаждал либо ее любви, либо ничьей. Неужели кто-то
другой мог произвести на меня такое же впечатление? Но этот сухой и
резкий смех старика... Этот зловещий смех разорвал между нами связь.
Всю ночь я думал об этом. Сколько раз я хотел взглянуть в оконце, но
боялся услышать смех старика. Это желание не покидало меня и на
следующий день. Да и мог ли я отказаться от того, чтобы ее увидеть?
Наконец, на следующий день я, дрожа от страха, решился водворить
бутыль с вином на прежнее место, но, когда я отбросил занавеску в
кладовой, я увидел стену, черную стену, такую, как моя жизнь. Нигде не
было видно ни щелки, ни малейшего отверстия. Четырехугольное оконце
отсутствовало, оно слилось со стеной, и казалось, никогда никакого
отверстия здесь не было. Я взобрался на табурет, но, сколько я ни бил, как
безумный, кулаками по стене, сколько ни прислушивался, ни изучал ее
при свете лампы, я не обнаружил никакого отверстия, мои удары не оказывали и малейшего воздействия на толстую, тяжелую стену. Она была
как свинцовая.
Мог ли я успокоиться на этом? Ведь это было не в моих силах!
Впоследствии сколько я ни искал, сколько ни подкарауливал, сколько ни
ждал — все было напрасно. Я обследовал все вокруг не один и не два дня,
а два месяца и четыре дня, как --">