Автор неизвестен - Возвращение - английский и русский параллельные тексты

Erich Maria Remarque Эрих Мария Ремарк The Road Back Возвращение PROLOGUE ВСТУПЛЕНИЕ What is still left of No. 2 Platoon is quartered in a stretch of battered trench behind the line, and most of them are dozing. Остатки второго взвода лежат в расстрелянном окопе за линией огня и не то спят, не то бодрствуют. "Funny sort of shell " says Jupp suddenly. - Вот так чудные снаряды! - говорит Юпп. "What d'you mean?" asks Ferdinand Kosole, sitting^up. - А что такое? - спрашивает Фердинанд Козоле, приподнимаясь. "Use your ears!" answers Jupp. - Да ты послушай, - откликается Юпп. Kosole puts a hand to his ear and listens. Козоле прикладывает ладонь к уху. We also listen into the darkness. И все мы вслушиваемся в ночь. But there is nothing audible beyond the dull rumour of gun-fire and the high piping of the shells. Но ничего, кроме глухого гула артиллерийского огня и тонкого посвиста снарядов, не слышно. From the right sounds the rattle of machine-guns and now and then a cry. Только справа доносится трескотня пулеметов да время от времени - одиночный крик. But all these we have known some years now; there is nothing in that to make a new song about. Но нам все это давным-давно знакомо, и не из-за чего тут рот разевать. Kosole looks at Jupp suspiciously. Козоле скептически смотрит на Юппа. "It's stopped now, of course," says Jupp, by way of defending himself. - Сейчас-то вот не слышно, - смущенно оправдывается тот. Kosole looks him over once more, appraisingly. Jupp remains unperturbed, so he turns away, muttering: Козоле снова критически оглядывает его, но так как на Юппа это не действует, он отворачивается и брюзжит: "It's the rumble in your own hungry guts; that's all your shells are. - В брюхе у тебя урчит от голода - вот твои снаряды. Best thing you can do is get an eyeful of sleep." Всхрапнул бы, больше б толку было. He knocks up a sort of earthen headrest and stretches out, disposing himself cautiously so that his boots shall not slip down into the water. Он сбивает себе из земли нечто вроде изголовья и осторожно укладывается так, чтобы ноги не соскользнули в воду. "God, and there's the missus and a bed for two at home!" he murmurs, his eyes already closed. - Эх, черт, а дома-то жена и двуспальная кровать, - бормочет он уже сквозь сон. "Somebody else is in it by now, I dare say," retorts Jupp out of his corner. - Кто-нибудь, верно, лежит там рядышком, -изрекает Юпп из своего угла. Kosole opens one eye and gives him a hard look. Козоле открывает один глаз и бросает на Юппа пронзительный взгляд. For a moment it seems as if he meant to get up again. Похоже, что он собирается встать. Но он только рычит: "Don't you be too funny, you poor fish!" - Не посоветовал бы я ей, сыч ты рейнский! And he is snoring already. И тотчас же раздается его храп. Jupp signs to me to crawl over to him. Юпп знаком подзывает меня к себе. I step across Adolf Bethke's legs and sit down beside him. Я перелезаю через сапог Адольфа Бетке и подсаживаюсь к Юппу. With a sidelong glance at the snoring figure he says sourly: Опасливо взглянув на храпящего, он говорит с ехидством: "The likes of that don't even know what education is." - У таких, как он, ни малейшего представления об образованности, уверяю тебя. Jupp was a clerk in a solicitor's office in Cologne before the war. До войны Юпп служил в Кельне письмоводителем у какого-то адвоката. And though he has been soldiering three years now, he still feels himself superior, and in most curious wise sets great store on education out here at the Front. И хоть он уже три года солдат, но все еще сохраняет тонкость чувств и почему-то стремится прослыть здесь, на фронте, образованным человеком. What that means exactly, he does not know himself, of course; but more than all else that he ever heard tell of in the days gone by, the word Education has stayed with him; and to that he clings, as it were a plank in the sea, that he shall not go under. Что в сущности это значит, он, конечно, и сам не знает, но из всего слышанного им раньше у него крепко засело в голове слово "образованность", и он цепляется за него как утопающий за соломинку. Everybody has something of the sort: this one a wife, another his business, a third his boots, Valentin Laher his schnapps and Tjaden the hope of tasting broad beans and bacon once more. Впрочем, здесь у каждого есть что-нибудь в этом роде: у одного - жена, у другого - торговлишка, у третьего - сапоги, у Валентина Лагера - водка, а у Тьядена - желание еще хоть раз в жизни наесться бобов с салом. On the other hand there is nothing so irritates Kosole as that very word, Education. Козоле же при слове "образованность" сразу выходит из себя. He always connects it some way or another with the idea of high collars, and for him that is enough. Оно каким-то образом ассоциируется у него с крахмальным воротничком, а этого уже достаточно. Even now it has its effect. Даже теперь оно оказывает свое действие. Without interrupting his sleep: "Bloody pen-pusher!" says he gruffly. Не прерывая храпа, он немногословно высказывается: - Козел вонючий, чернильная душа! Jupp shakes his head, resigned and pitying. Юпп философски, с сознанием собственного достоинства, покачивает головой. We sit on in silence a --">