Ромен Роллан - Собрание сочинений. Том 8

словно
ищет, чем бы еще себя унизить... Вот мимо проходят две
молоденькие работницы. Они смеются — и Марк уверен,
что смеются над ним. Ему и в голову не приходит, что
девушки заигрывают с ним, что его покрасневшая рожица испуганной девочки вовсе не кажется им такой уж
некрасивой... Он читает в глазах учителей мнимую презрительную жалость к посредственному ученику... Он
уверен, что те его товарищи, которые крепче и сильнее,
презирают его за слабость и догадываются о его трусости.
Из-за своей крайней нервности он бывает иногда малодушен и со свойственной ему честностью признается
себе в этом и считает себя опозоренным. Чтобы себя наказать, он тайно от других затевает всякие опасные без-

рассудства — при этом его прошибает холодный пот, но
зато он чуточку реабилитирован в собственных глазах.
Этот юный Никомед часто смеется над собой и своими
поражениями. Н о он зол на жизнь, сделавшую его таким, каков он есть, и больше всего зол на мать.
А мать не понимает, откуда эта враждебность. «Какой эгоист! Он думает только о себе...»
Только о себе? Но если он не будет думать о себе,
что из него выйдет? Если он не будет защищаться сам,
кто же его защитит?
Так мать и сын живут рядом, одинокие, замурованные каждый в себе. Время нежностей миновало. Аннета
начинает повторять жалобу всех матерей:
— Он гораздо сильнее меня любил, когда был маленьким !
А Марк приходит к заключению, что матери любят
детей лишь для собственного удовольствия, что каждый
любит только себя...
Нет, каждый из них хотел любить другого! Но когда ^
человек в опасности, он вынужден думать о себе. О других он будет думать потом. Как спасешь другого, если
не спасешься сам? А спастись самому невозможно, если
другой висит у тебя на шее.
Когда сын стал ее чуждаться, Аннета, как и он, ожесточилась. Сознательно закрыв сердце для любви, раз
не на кого было ее излить, она стремилась теперь утолять умственный голод и свою потребность действовать.
Она работала весь день, по вечерам читала, а ночью
крепко спала. Озлобленный Марк и завидовал этой спокойной женщине и презирал ее за здоровье, за то, что
она, как ему казалось, не способна ничем терзаться.
А между тем Аннета страдала оттого, что ей не с
кем делиться мыслями. Она заполняла пустоту работой,
искала забвения в деятельности... Но работа ради работы
не заполняет пустоты в душе... И на что отдать бесполезные силы, которые она ощущала в себе?
Отдавать!.. Ах, эта потребность давать, жертвовать
собой!.. Аннета встречала ее на каждом шагу, и часто
она вызывала в ней только жалость, а иногда была

просто нелепа. Наблюдательная Аннета постоянно изучала лица и характеры. Она отвлекалась от собственных
горестей, вникая в горести других людей. Впрочем, быть
может, в этот период ее жизни, когда сердце ее окаменело
(так она воображала), зрелище человеческих страданий,
а в особенности поражении и отречении, возбуждало в
ней скорее любопытство, чем жалость.
Среди женщин, которые, как и она, вели борьбу с
обществом, пытаясь вырвать у него хотя бы скудные
средства к существованию, было много загубленных не
столько жестокостью жизни, сколько собственной слабостью и самоотречением. Почти все жертвовали собой
ради какой-нибудь привязанности и не могли без этого
жить. Можно было подумать, что в этом самоотречении
весь смысл их жизни, но оно же сводило их в могилу...
Одна жертвовала собой ради старой матери или эгоистичного отца. Другая — ради пошляка-мужа или неверного любовника. Третья («Вот как я!» — думала Аннета) — ради ребенка, который ее совсем не любит, который забудет ее, который завтра, быть может, от нее отвернется... «Ну, так что же? Если даже быть обманутой, брошенной, забытой им — для меня радость!.. Если
мне приятно получать от него колотушки!..» О, насмешка, о, самообман!.. «А другие женщины, те, которым не для кого жить, как еще нам завидуют! Им семью
заменяют собака, кошка, птичка — у каждой свой кумир!
Уж если им непременно нужно кому-нибудь поклоняться,
так лучше бы господу богу! По крайней мере высшее
существо... У меня тоже есть свое божество, неведомый
бог, моя собственная правда, и эта страсть, которая заставляет меня ее искать, может быть, тоже самообман?
Но это я узнаю только тогда, когда приду к цели. Если
даже это обман, то по крайней мере возвышенный, —
он стоит жертв...»
Аннета восставала против бессмысленности --">