Уильям Тревор - День рождения Тимоти

Уильям Тревор День рождения Тимоти

Они подготовились как обычно. Шарлотта выбрала небольшую ногу ягненка, запаслась пурпурной брокколи и веточками мяты. Все это покупалось каждый год к двадцать третьему апреля для любимого блюда Тимоти. На сей раз выпало на четверг. Одо проверил, сколько у них осталось джина: Тимоти всегда выпивал у них рюмку джина с тоником, потом еще одну. Одо против этого не возражал, готов был даже покупать джин специально: больше в доме его никто не пил.

Им было за шестьдесят, и все сорок два года брака они практически не расставались. Одо был высокий, худой как щепка, его костлявое лицо переходило в веснушчатое, почти безволосое темя. Шарлотта была небольшого роста и еще миловидная, ее седые волосы были зачесаны назад, глаза голубые, необычного оттенка. Тимоти был их единственным ребенком.

Решив зажечь камин, Одо разломал на растопку старый семенной ящик от сеялки, наполнил корзину поленьями и торфом. Высоко на ветках кричали грачи, их гнезда были уже готовы — больше гнезд в этом году, заметил Одо, чем в прошлом. Булыжник, которым был вымощен двор, еще не просох после дождя. Кое-где пробивалась трава: крестовник, щавель. Одо подумал, что попозже, когда Тимоти уедет, надо будет обработать двор гербицидом, как он всегда делал в апреле. Надворные постройки тоже требовали внимания: деревянные двери внизу сильно прогнили, штукатурка стен посерела, в зияющие окна лезли ветки ежевики. Одо сказал себе, что в нынешнем году должен все поправить, хотя даже в тот момент, как пришла эта мысль, он знал, что все как было, так и останется.

— Холодно? — спросила Шарлотта, когда он проходил через кухню, и он ответил: да, зябко. На кухне всегда было тепло из-за газовой плиты. Когда-то они собирались заменить ее на подержанную теплосберегающую плиту AGA, о которой прослышала Шарлотта, но, как дошло до дела, Одо не захотел, и да и денег на это, честно говоря, не было.

В гостиной Одо зажег камин, скомкав несколько страниц из старой приходно-расходной книги. Газет они не выписывали и почти не покупали: у них имелись радио и телевизор — вполне достаточно, чтобы оставаться в курсе событий. Приходно-расходные книги сейчас совершенно не были нужны, они целиком принадлежали поколению деда Одо и более отдаленному прошлому. Они с Шарлоттой специально держали их в стенном шкафу около камина — сухие страницы горели очень хорошо. Шифер: 2 фунта 15 шиллингов, — прочел Одо, раскладывая щепки поверх наклонной каллиграфии. Он чиркнул спичкой и положил поленья и торф. По длинным оконным стеклам опять забарабанил дождь, внезапный порыв ветра со стуком повалил что-то в саду.

Шарлотта вдавливала розмарин в надрезы, которые сделала в мясе. Она работала быстро, опытные руки сами все знали. Потом она смыла под краном жир с пальцев и убрала оставшийся розмарин, хотя он вряд ли мог ей еще пригодиться. Она терпеть не могла ничего выбрасывать.

Духовка у них разогревалась медленно было довольно рано, но мясо можно было положить только через полчаса, а картошку (Тимоти любил печеную) — в одиннадцать. Детский пудинг, липкий от заварного крема, малинового джема и желе, Шарлотта сделала еще накануне вечером. Тимоти, когда приезжал, всегда сам резал мяту для мятного соуса — это было одно из первых его детских заданий. Он был тогда упитанным мальчиком.

* * *

— Я не в состоянии ехать, — сказал Тимоти в квартире, которая не так давно перешла к нему в наследство от мистера Киннали.

Эдди ничего не ответил. Он листал «Айриш Таймс», жалея, что эта газета скучней, чем «Стар» или «Экспресс». Почти безо всякого интереса прочел о скорой отмене вступительных экзаменов в школах и о том, что в Лимерике откроется «служба собачьей чистоты», что бы это ни значило.

— Давай я тебя отвезу, — предложил он наконец. Отказ Тимоти от поездки нарушал его собственные планы, но он постарался скрыть раздражение. Он собирался, как только останется один, собрать пожитки и умотать: автобусом до магистрали N4, потом длинный рывок автостопом — и начать все по новой. — Мне тебя отвезти нет проблем, — сказал он. — Запросто.

Это предложение, с точки зрения Тимоти, ответа не заслуживало. На него можно было и вовсе не реагировать. Уже не упитанный в тридцать три года, Тимоти гладкие светлые волосы собирал в конский хвостик. Когда он улыбался, на левой щеке у него появлялась ямочка — эту свою особенность он --">