Дзюнъитиро Танидзаки , Тэцуро Миура , Наоя Сига - Новеллы японских писателей

Новеллы японских писателей

Тэцуро Миура Река терпения

Мы с Сино поехали в Фукагава вскоре после того, как познакомились. Не правда ли, забавно: я приехал в Токио из глухой провинции Тохоку всего лишь прошлой весной, а теперь служил гидом уроженке здешних мест. Сино родилась в Фукагава и прожила там до двенадцати лет. Правда, в конце войны ее семья эвакуировалась в Тотиги, и Сино больше там не бывала, поэтому, естественно, она не могла знать, во что превратился этот район Токио, обгоревший до неузнаваемости.

Для меня же Фукагава — одно из самых знакомых мест (не считая дороги в университет, по которой я ходил изо дня в день утром и вечером), я бывал там два или три раза в месяц, а то и каждую субботу.

Трамвай, курсирующий от канала Кинсибори до Токийского вокзала, обогнув канал Судзаки, остановился у парка Фукагава-тоё. Сино вышла из вагона, потянулась и огляделась по сторонам, как бы стараясь освоиться с непривычной обстановкой. Стояла июльская жара. Над рядами низких бараков, раскаленных лучами палящего солнца, горячий воздух кружил белесую пыль.

— Ничего не узнаю! Совсем чужой город. Только эту школу и помню, — грустно сказала Сино, показывая на противоположную сторону улицы, где томилось на солнце обгоревшее здание трехэтажной школы. Сино проучилась в ней пять лет.

— Не унывай! Походим, узнаешь. Твои же места.

Сино улыбнулась.

— Что-нибудь непременно уцелело, — и, еще раз взглянув на чернеющее здание школы, добавила: — Мне говорили, что район выгорел до основания, но я не поверила бы, что от железобетонного здания может остаться один остов.

Слегка раскосыми глазами она напряженно, словно готовясь сделать открытие, вглядывалась в зияющие глазницы окон школы, напоминающей обгоревшую рамку с сотами. Наблюдая за Сино, я невольно улыбнулся.

— Если будешь так долго рассматривать каждое здание, мы никуда не успеем.

Сино пожала плечами:

— Ну, так пойдемте. Куда же?

— Может быть, в Киба?

— А может, в Судзаки?

Судзаки находится по другую сторону канала, и мы решили пойти сначала в Киба. Перешагнув через сияющие на солнце рельсы, пройдя под тенью школьного здания, мы направились к водохранилищу Киба.

Сино хотелось побывать там, где я в последний раз виделся со своим братом, а потом показать мне места, где она родилась и выросла.

Киба — район лесопилок и каналов, место, открытое всем ветрам. Плоты на водохранилище всегда покачиваются. Ветер приносит запах древесины и сточных канав и разносит по городу мириады мельчайших, невидимых глазу древесных опилок, от которых у непривычного человека воспаляются глаза. Если на улице Киба вам встретится прохожий со слезящимися глазами, значит, он не из здешних мест.

Когда я в первый раз бродил по Киба с братом, он все время посмеивался надо мной. В самом деле, это выглядело смешно: мое сердце переполняла радость от сознания, что я плечом к плечу шагаю со старшим братом, а из глаз лились слезы. Из-за ветра. Три года спустя, прошлой весной, я опять бродил по Киба, но уже без брата. Мое сердце иссушило горе, а глаза были опять полны слез. И все из-за ветра. Может быть, на моем пути было слишком много древесной пыли, но так или иначе я потерял всякую надежду привыкнуть к этому району.

В тот день Киба встретил нас с Сино особенно неприветливо. Горы, леса, водохранилище — все было залито слепящим светом. Невыносимо визжала пила. Раньше я любил бродить по Фукагава и потому знал многих в лицо: хозяйку табачной лавки, разносчика соба^[1], сторожа столярной мастерской, водителей грузовиков. Когда брат пропал, я ходил от одного к другому, расспрашивая о нем, и все, что они рассказывали, записывал в тетрадь. Эти простаки поначалу приняли меня за сыщика, а потом сами над собой смеялись. В общем, я считал их хорошими людьми, но на сей раз мне казалось, что они поглядывали недружелюбно и отвечали неохотно. Даже ветер избегал меня, во всяком случае, глаза мои были сухими. В общем, Фукагава, с которым я сроднился, не признавал меня.

Мы стояли с Сино на берегу водохранилища. От порывов ветра солнце подрагивало на поверхности воды и плоты покачивались сильнее обычного. На противоположном берегу рыжело поле, откуда, словно жужжанье слепней, доносился шум каких-то машин.

— Вот тебе и Киба! Как видишь, ничего особенного, — сказал я и сплюнул в воду.

— Какой ветер! Вот теперь чувствую, что я в Фукагава.

В самую жару Сино таскала меня по незнакомым улочкам, --">