Мария Семеновна Галина , Владимир Иванович Новиков , Сухбат Афлатуни , Фаина Ионтелевна Гримберг , Елена Римон , Вадим Ахматханович Муратханов , Петр Петрович Потемкин , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Владимир Львович Найдин , Дмитрий Владимирович Бавильский , Владимир Аркадьевич Гандельсман , Андрей Витальевич Василевский , Анастасия Валерьевна Афанасьева , Владимир Евгеньевич Захаров , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Рената Александровна Гальцева , Ольга Балла , Санджар Фаатович Янышев , Кирилл Гликман - Новый мир, 2009 № 09

Б.

Смерть не осмертит, гроб не сгробит, труп не

притрупит даже малой теплотцы.

Как локти полируются и ступни —

нам дарят репетицию отцы.

Умершие нас за руку выводят

на старую веранду, и само

собой — а то они выводят? —

поверх предметов пишется письмо.

Чтоб вместе: в летнем воздухе просохший,

на резкость наведенный — до звезды —

текст разбирать — до каждой мелкой сошки, —

себя которым сообщаешь Ты.

 

Барри Линдон

Безусловно, это поучительнейшая

из всех загадок, из всех историй

о человеке:

она не загадывает нам: “любил — не любил”,

но вопрошает: “хотел — не хотел”.

Была ли хоть в одном его поступке Воля;

и если была, то чья.

Он мечтал возвыситься,

ему не нужно было для этого уничижаться.

Он не мечтал попусту,

ибо знал: все, чему должно, скоро случится.

И все-таки:

мужество или корысть?..

благородство или смирение?..

…Возможно, самое интересное началось потом,

когда уже ничего не происходило в судьбе —

только в обожженном сознании.

(обратно)

Три товарища

Муратханов Вадим Ахматханович родился в 1974 году в городе Фрунзе. Окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Поэт, прозаик, критик. Автор четырех книг стихов. Печатался в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов» и др. Живет в Подмосковье.

 

 

АСИПЯТКА

 

Надо сесть и начать немедленно. А не то Азимбек-ака снова бесшумно войдет, на расстоянии заражая своей сутулой тоской, снова будет качать головой и цокать языком укоризненно: «Начальство вообще удивляется». И будет стыдно и гадко. И не напишется ничего ни в этот день, ни в следующий, ни во веки веков.

Лейтенант Хашимов советовал: «Начальник ругает — говори „хоп, хоп…” [1] . Знаешь, Володя, как „хоп” расшифровывается? „Х… от меня получишь”», — и обнажал золотые зубы в хищной улыбке.

Вот стол. Вот бумага. Вот четыре стены и непроницаемое для звуков двухрамное окно. Что еще требуется корреспонденту для плодотворной работы? «В подразделении, где командиром Ш. Турсунов…» Муха мешает. Совершает над столом зигзаг почета. Прихотлив и непредсказуем ее маршрут: лампа — стена — портрет Амира Темура…

— Приветствую! Как жизнь? Активно? Регулярно? — Тимур трясет Володину руку, и улыбка, растягивая глазные прорези, как всегда, превращает его румяное юношеское лицо в резиновую маску.

Нет, и сегодня вряд ли что-нибудь родится.

Тимур смотрит на часы:

— Половина двенадцатого. Это уже проверено: до двенадцати не начал — ничего не сделаешь за день. Ладно, если меня кто-нибудь захочет, говори всем: пошел в ателье.

Снова один. Муха мешает.

Пройтись по коридору, испытанный способ: погулял, вернулся — мухи нет, стерлась из памяти.

 

В час должен звонить капитан Абилов, сообщать результаты конкурса КВН ташкентского гарнизона. Но звонит Векшин. Спрашивает, зайдет ли Володя перед следующим дежурством и сколько водки захватит. Как всегда у них в последнее время, разговор упирается в Роберта и его возможный приезд.

— Послезавтра ночью звонить обещал. У них же там день, когда тут спят все нормальные люди. Денег, говорит, мало осталось: налоги все схавали.

Надо позвонить отцу, это поможет убить немного времени. Первый гудок, второй, третий… Володя чувствует, как жар от нагретой солнцем телефонной трубки проникает в ладонь, расплавляя линии жизни и судьбы. Вот отец откладывает газету, поднимается с кресла, аккуратно выставляя вперед негнущуюся правую ногу. Направляется к телефону. Но по пути в прихожую останавливается. Поколебавшись, подходит к шкафу и начинает искать лекарство от кашля. Седьмой, восьмой, девятый… Ну же, отец! Но он уже роется в кладовке в поисках тапочек, напрочь забыв о надрывающемся телефоне.

 

Рабочий день перевалил через экватор. Сонно и тихо в кабинетах редакции. Ничто не мешает писать, и это — самое страшное. Даже Тимур, подпиливающий себе ногти, растворился в безмолвии.

Вдруг — шаги в конце коридора. Тяжелые, скрипучие, с каждой секундой все глубже врезающиеся в вязкую послеобеденную тишину. Анисимов! Да, это он — заслуженный --">