Олег Олегович Павлов , Катя Капович - Сборник рассказов

говорила по телефону. Вышла она к ним в мини-юбке и декольтированной кофточке. Белые волосы распущены, в ушах золотые сережки с рубинчиками, которые он ей привез из Москвы.

— Все в порядке? — спросил отец.

— Да, конечно, конечно! Все в порядке, папочка!

Она съездит на «парти», повидается и быстренько вернется обратно.

Дженни очень расстроилась. Она не хотела, чтобы Галочка оставляла их, куда-то ехала. Она не ляжет спать, будет ждать.

— Конечно, конечно! — пропела Галочка. — Я же скоро вернусь, здесь близко! А вы ешьте торт! Я все равно его не буду!

— Я так рад, что вы подружились, — говорил ей отец, когда дверь за Галочкой закрылась. — Ты понимаешь, какая девочка! Я ей на свадьбу привез тыщу долларов — она отказывается брать! Сама же на меня тратится почем зря, айпод вот этот — это ж она прислала, он же, наверное, кучу денег стоит! Уговори ее, а! Ты же старшая, может, она хоть тебя послушается? Я же не отрываю от себя последнее. У меня все есть: жилье, еда, льготный абонемент в концерты. Леонид Григорьич устроил… Ты помнишь его?

Тут он всплеснул руками:

— Какой же я болван! Леонидас фамилия ее грека! По ассоциации же и вспомнил!

Дженни в ожидании Галочки заснула на ковре. Саша переложила ее на кровать, собрала с пола игрушки, легла рядом с дочерью. Отец в углу на надувном матрасе, укрываясь одеялом с головой, — тюремная привычка — прокричал им спокойной ночи.

Она прислушивалась к мягкому дыханию дочери, думая о том, что вот она от его денег никогда не отказывается. Вечно в долгах. И ни разу ему ничего не прислала, даже фотографии.

Такая вокруг стояла тишина, белели свежеокрашенные стены. А музыка в наушниках все играла.

Утром, невзирая на Галочкин запрет мыть посуду руками, он все равно помыл. Галочка, бодрая, в махровом халатике после душа — вчера она вернулась, когда все уже спали — подала бутерброды, поставила на стол сервизные чашки. И, как и вчера, от нее исходил этот легкий сквознячок, будто в душной комнате открыли форточку.

— Куда ты так рано? — кричал он.

— На работу, папочка! Ключи там, на тумбочке!

— Ты бы доела!

— Да, да, конечно, я с собой, по дороге доем! Так мы встретимся в два?

Они доели бутерброды. Саша тяжело поднялась, составила тарелки в моечную машину, прикрикнула на дочь, чтобы та причесалась.

Он уже открывал карту.

— Нам сюда, потом сюда. После музея они встретятся с Галочкой и Николасом вот здесь.

Его палец, как такой путешественник, который никогда не теряется в незнакомом месте, быстро чертил их маршрут.

За три часа в музее он ни разу не присел. Бродил от картины к картине, загнал своих спутников вконец. Потом еще была выставка Ван Гога, куда продавали отдельные билеты. «Какие ваши все-таки молодцы! Собрали и привезли со всего мира!»

Он подозвал ее к известному автопортрету:

— Я читал где-то, что это он не сам себе отрезал ухо! Это ему другой художник отрубил… Вроде бы, по пьяни!

Он забыл, какой:

— Потом скажу, когда перестану об этом думать. Вот так вылетает из головы, а потом вдруг само — раз и вернулось! Что поделаешь, возраст! Но меня, Сашка, честно говоря, гораздо больше беспокоит твое здоровье. Ты бы занялась собой, ей Богу!

— При чем здесь я?

— А при том, что я худого не присоветую. Займись здоровьем!

— Я занята другим!

Он принял героическую позу:

— Целыми днями ты сидишь, уставясь в стенку. Я бы тоже был занят! Это требует серьезного напряжения! Но когда мы наконец сделаем те несколько дел, о которых я прошу уже годы? «Кармину Бурану» ты мне обещала записать два года назад!

— Папа, он же фашист!

Отца невозможно было взять голыми руками:

— Ну хорошо, понимаю, он — фашист! А джезва — тоже фашистка?

— Джезва — турка, турки были коллаборационистами…

Нет, слишком далеко. Даже в остроумии он все равно был быстрее ее.

Галочка и ее жених уже поджидали их у ресторана. Оба стройные, нарядные — он в белом костюме, в цветной рубашке, она в розовом платье с вьющимся воротником — они стояли в подвальной арке, похожие на два цветка в прозрачном кувшине.

Все долго целовались, впопыхах попадая то в нос, то в губы. Грек был красивым загорелым парнем, с детской ямочкой на левой щеке и очень ровными белыми зубами.

— Даниил! Вы едите морские продукты? — кричал он, тыча пальцем в меню.

Отцу перевели. Он развеселился:

— Скажи ему, что я --">