Олег Олегович Павлов , Катя Капович - Сборник рассказов

младшему сыну жидкую кашу с вареньем. Младенец кашу есть не хочет, мотает головой, лыбится счастливым купидоном, скрытым за разводами каши, как за слоями варварской штукатурки.

— Романы с дизайнерами и композиторами рано или поздно логично перетекают в африканский секс-туризм.

— Египет — это разве Африка? — интересуется Толик, старший сын Витьки, оторвавшись от компьютера.

— Географию в школе не учил, — грустно констатирует Витька серость, обозначившуюся в их с Анечкой ребенке. — У матери спроси. Она нынче в этом вопросе дока.

Анечка расположилась на диване вместе с теперешней Витькиной женой и рассматривает фотографии из поездки. Они дружат — Анечка и Манечка. Когда Витька уезжает с женой в отпуск, Анечка сидит с их детьми. Праздники они тоже справляют вместе. Иногда мне кажется, что у моего товарища две жены — старшая и младшая. Они очень похожи. Я завидую?

— Ты, Михайлов (Анечка всегда называла мужа по фамилии и научила этому Манечку), про меня сказки не сочиняй. Моя личная жизнь — это мой боевой путь. Ты был первым подвигом. Если бы за замужества выдавали награды, ты потянул бы на орден Красной Звезды.

— Или на Рыцарский крест, — хихикает Толик и зарабатывает подзатыльник.

Что имеет в виду Анечка, сказав про орден, я не понимаю: возможно, она намекает, что жизнь их с Витькой оказалась тяжелой и полной нервов, а может, на то, что сбит был Витька на бреющем полете в первом же бою — на дискотеке по поводу Дня первокурсника.

Они поженились сразу, как они сами говорили, не приходя в сознание. Витька уже из Североморска ездил в отпуск встречать Анечку из роддома. Ему, черпаку, дембеля одолжили укороченную шинель и шапку кубиком — уважали за что-то.

В этой шапке и шинели первый же патруль Витьку и приметил. Улепетывал он от курсантов по Гончарной улице, грохоча кованой кирзой и сигая через заборы у разрушенных домов, чтобы потом уйти проходными к Земледельческой. «Стойте, товарищ солдат! Стойте! Приказываю остановиться!» — передразнивал Витька одышливого майора с черными петлицами, потерявшего преследуемого из вида и вопиющего для порядка и острастки. «Он еще долго завывал, народ будил. Может, и сейчас там бродит. А уж столько лет прошло», — мастерски заканчивал Витька историю. Наши ему рукоплескали. Если кто новый в компании оказывался, постанывал от смеха. Рассказчик Витька прекрасный.

А про то, как сидели они с Анечкой над больным Толиком, когда у того началось второе за зиму воспаление легких, Витька не рассказывает. Ну да, какая-то несмешная история. Жили они в ту пору в съемной однушке на Юго-Западе, от «Автово» на автобусе полчаса. Телефон в квартиру хозяева не провели, и о сотовых еще не слышали. Ближайший автомат в двух кварталах. Тот, что под домом, полгода стоял с выбитыми стеклами и сорванной трубкой. На пути к автомату я Витьку в тот вечер и встретил. Решил вдруг, на ночь глядя, нагрянуть к ним с двумя бутылками Ркацители. Удачно.

Потом бегали мы ночью взад-вперед по проспекту Маршала Захарова в распахнутых пальто и пытались остановить хоть какую-нибудь машину, чтобы отвезти Толика в больницу. И денег на двоих у нас с ним оказалось тридцать семь копеек и четверть доллара одной монеткой из Витькиной нумизматической коллекции. Помню, с каким наслаждением пинал меня водила, когда я, оставленный «расплачиваться» у приемного покоя больницы Кировского завода, порылся минуты три по карманам и заявил, что денег у нас нету. Водила сшиб меня с ног каким-то очень военным или очень спортивным приемом, а потом с оттяжкой ударял и ударял ногой в адидасовской кроссовке. Странно, что ребра не сломал и не повредил ничего. Это драповое пальто спасло. Только губу разбил. И на руках у меня еще синяки были. Все потому, что голову руками закрывал.

Толика оставили в больнице. Анечка замазала мне царапины зеленкой, когда мы в четыре утра пешком добрались до их дома. Помню, она дотронулась до моего лба тыльной стороной ладони. Я почувствовал сухой холод ее тонких пальцев. Это было приятно. Мы устроились на кухне пить грузинское вино, разлитое на ленинградском заводе «Самтрест». Кислое белое вино, в котором от солнца Грузии и тамошнего королька только этикетка с медалями. Мы пили вино из хрустальных — подаренных Витьке с Анечкой на свадьбу — бокалов и рассуждали, что в нашей стране нет культуры винопития. Здесь предпочитают водку, поскольку это проще и не надо разбираться, к какому --">