Сергей Геннадьевич Мильшин - Атаман

столу.

— Прижать хвост наркоторговцам и разобраться с ворьем. Если всем гуртом навалимся, уверен, за полгода станица станет другой.

Атаман Черков недоверчиво покачал головой:

— Если ты такой умный, давай, становись атаманом, я тебе свой пост уступлю. За власть не держусь. Думаю, тебя казаки поддержат.

— Я не против, — неожиданно согласился Жук и словно расправил плечи, — готов взять ответственность на себя. Тем более, что не в первый раз.

Атаман выпрямился.

— Ну раз так… — Он сглотнул слюну и неожиданно хриплым голосом обратился к залу, — казаки, будете голосовать атамана?

— Будем, давай голосовать, давно пора… — в зале поднялся шум, казаки заблестели глазами, задвигали стульями.

Еле перекрывая гомон, атаман медленно заговорил, и по мере появления фразы затихали казаки.

— Кто за то, чтобы избрать Атаманом казачьей сотни станицы Курской Никиту Егоровича Жука? — Он повел взглядом по лесу вскинутых рук. — Похоже, можно не считать. Поздравляю тебя, Никита, ты Атаман. Дай Бог тебе силы. — И устало сел на место.

Посовещавшись, казаки решили не дожидаться, пока Жука утвердят на должности в краевом центре, а начинать новое дело прямо в тот же вечер. Попросили Черткова освободить президиум и усадили на его место Жука. Тот не сопротивлялся. Новый Атаман сразу же предложил перейти к конкретным делам. Руки чесались навести порядок давно, а тут появилась такая возможность. На милицию надежды не было. Что мог сделать участковый, один на немаленькую станицу — почти восемь тысяч жителей.

Прежде всего решили организовать в станице патрули и установить постоянные посты в особо злачных местах: у магазинов, бара и на дискотеке, что по выходным проходила в клубе. Начальника штаба сотни — опытного казака, одновременно и самого возрастного участника сотни Виктора Ивановича, предложившего свою помощь казакам, попросили завтра с утра пройтись по школам — поговорить с директорами и преподавателями-мужиками, чтобы они активней работали с Обществом. Через несколько дней начинался учебный год, в самый раз активизировать действующие казачьи кружки и организовать новые. Казаки поставили себе в обязанность заняться воспитанием школьников, спортивным и патриотическим. Наметки были, а кое-что, как, например, кружок казачьей джигитовки, уже работал в первой школе. Надо было только приложить руки и силы, чтобы эти зачатки разрослись и превратились в Систему. Остальные оргвопросы по предложению нового Атамана перенесли на следующий день — за делами не заметили, как время перевалило за полночь. С этим и разошлись. Основу сотни составили казаки из автоколонны.

Лег в тот вечер он еще позже — разговаривал на кухне с женой. Она сначала приняла атаманство в штыки. И так мужа не видит, а на казачьей должности и вообще домой дорогу забудет. Никита Егорович не давил, потихоньку, рассудительно, взвешивая слова, но убедил-таки супругу — согласилась. Да и как не согласиться — дети-то вот они, спят в соседней комнате. Старший-то отломанный ломоть — связался с какой-то женщиной с ребенком — домой дорогу забыл. Ну, да Бог с ним. Он уже вырос. А вот второй сын только перешел в выпускной класс, уроки учит через раз, больше на улице пропадает. Дочке — 12, самый опасный возраст для девочки.

И вот следующим вечером, когда Атаман, воодушевленный переменами в жизни, возвращался со второго заседания, на котором распределили должности и направления, он услышал на темной улице шум драки.

Никите Егоровичу не хотелось махать кулаками. Возраст не тот уже, да и устал за напряженный день. Еще три дня назад он обошел бы этот злосчастный переулок самой дальней дорогой. Но вчера он стал Атаманом. Как теперь отступить и к себе уважение не потерять?! А потом, как наводить порядок в станице, командовать мужиками, кого-то наказывать — он знал: без этого не обойтись, — если Атамана можно испугать?! «Назвался груздем, полезай в драку», — Атаман попытался хотя бы приблизительно оценить расстановку сил. Но тут же бросил это бесполезное занятие — в темноте разве что-то увидишь? Да и времени что-то вычислять уже не было.

Кто-то, с шумом ломая ветки, влетел в кусты и затих там, даже не пытаясь подняться. Другой, похоже, пропустив костедробящий удар, закричал от дикой боли. Голос был юный, ломающийся. Жук решился. Двумя движениями пальцев размял тяжелые кулаки, резко выдохнул воздух и с хриплым криком: «Окружай их, мужики, --">