Ильдар Анварович Абузяров , Мария Семеновна Галина , Константин Григорьевич Фрумкин , Данила Михайлович Давыдов , Кирилл Юрьевич Еськов , Юрий Борисович Орлицкий , Владимир Сергеевич Березин , Олег Александрович Юрьев , Галактион Табидзе , Дмитрий Юрьевич Веденяпин , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Олег Витальевич Дозморов , Андрей Витальевич Василевский , Сергей Станиславович Беляков (критик) , Анна Александровна Матвеева , Анатолий Генрихович Найман , Анастасия Валерьевна Афанасьева , Ирина Захаровна Сурат , Григорий Леонидович Аросев , Анна Голубкова , Ольга Борисовна Мартынова , Павел Михайлович Крючков , Михаил Иосифович Назаренко , Татьяна Кохановская - Новый мир, 2012 № 04

случае не сможет уйти дальше подрезания „ветвей и листьев”. Так или иначе, причина кроется в комплексе неполноценности по отношению к культуре „чистого” типа. Увидеть истинное положение вещей невозможно, если в основе лежит комплекс неполноценности. Истинная проблема, вероятно, состоит в том, чтобы признать положительные стороны культуры „смешанного” типа и использовать все возможности, которые в связи с этим открываются”.

“Отличие Чехова от его героев в том, что восприятие европейской культуры писателем было несравненно более глубоким, чем идолопоклонничество перед Западом, свойственное его героям. Можно сказать, что Чехов проник в самую суть и постиг основы такого явления, как культура „смешанного” типа. Перед тем, кто на это способен, раскрывается универсальный характер человеческой природы, и уже не важно, имеем ли мы дело с „чистым” или „смешанным” типом”.

Этот специальный номер называется “Япония: мир в капле дождя” и посвящен главным образом современной японской литературе.

 

Светлана Кистенева. Городской пейзаж с падением колоколов. — “Угличе Поле”, Углич, 2012.

Почти психологическое (и одновременно литературно-краеведческое) исследование на тему “Углич и Борис Пильняк”. Точка отправления — повесть 1929 года “Красное дерево”.

“„Красное дерево” родилось из своеволия Углича, раскинувшего перед писателем свои игральные кости”. С. Кистенева много пишет здесь и о прототипах, в частности о чудаке-музееведе, то есть легендарном Алексее Гусеве: “Гусев был дан Пильняку как проводник по спутанному угличскому времени и его „изумительным вещам”. Если бы он (если сблизить музееведа с образом новой классики) доставал из кармана гайки с привязанными белыми лоскутками и бросал их перед собой, ведя писателя по своевольному городу, угличане нисколько не удивились бы. Ну, посмеялись бы, как всегда. Поэтому в повести за словами „Он реставратор — он глядит назад, во время вещей” всегда будет стоять одинокая тень музееведа Гусева”.

 

Дьякон Максим Крижевский. Святыня: дух и материя. Беседовала Ирина Лухманова. — “Нескучный сад”, 2012, № 2 <http://www.nsad.ru>.

“В основе природы святыни — действия тех божественных нетварных энергий, о которых свт. Григорий Палама говорил, что они не есть Сущность, но из Нее исходят. Эти энергии присутствуют в каждой точке исторического существования Бога и его святых. Собственно, эти точки мы и называем святынями. Для верующего человека они остаются источниками благодати. Святой Иоанн Дамаскин писал, что „святые и при жизни исполнены были Св. Духа, когда же скончались, благодать Святаго Духа присутствует и с душами, и с телами их в гробницах, и с фигурами, и со святыми иконами их, — не по существу, но по благодати и действию”.

А если совсем просто объяснить, ну, смотрите: вот приезжает к вам очень дорогой для вас человек. Можно, наверное, помахать ему издалека. А можно подойти и пожать ему руку. <…> Именно доверие Богу, признание Его воли большей, нежели своя, открывает для человека подлинные отношения с Богом, отношения со-бытия, причастия Его божественной жизни. И именно в этом — принципиальная разница с язычеством. Христианские философы эту разницу видят к двух модусах отношения человека к Богу и миру: иметь или быть? Христианин, приступая к святыне, хочет не иметь, а быть, то есть он хочет не просто что-то получить от Бога, а он хочет быть „вместе с Богом”, приобщения Богу. Для него именно это — самое важное.

Язычник, приступая к святыне, хочет иметь. В „иметь” есть некая интровертная направленность. Для язычника идол — средство, использовав которое, согласно определенной инструкции (ритуалу), можно получить то, что просишь. Это отношения чистой выгоды, корысти. Сам идол при этом человеку просящему может быть вовсе неинтересен, он для него — источник того, что можно взять”.

 

Майя Пешкова. Дни Осипа Мандельштама в Варшаве. Заметки корреспондента радиостанции “Эхо Москвы”. — “Новая Польша”, Варшава, 2011, № 12 (136) <http://www.novpol.ru>.

“По мнению Мариэтты Чудаковой, прокомментировавшей доклад об образе поэта-музыканта (А. Фэвр-Дюпегр, „Мандельштамовский Дант: прообраз поэта-музыканта”. — П. К. ), замалчиваются слова Мандельштама о том, что поэзия до конца проявляется только в исполнительстве. Ни один филолог не нуждается в том, чтобы кто-то читал ему то или --">