Валерий Валерьевич Панюшкин - Отцы

Валерий Панюшкин Отцы

И они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге – здесь, в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком.

Александр Алан Милн

1

Варенька, любимая. Самое время собирать мои воспоминания не в картинку даже, а в рассыпающуюся мозаику. Потому что у тебя закончилось детство. Вернее, у меня закончилось твое детство. Тебе четырнадцатый год, и я с грустью думаю об этом. С большей грустью, чем думаю о том, что закончилась моя юность.

У меня в телефоне есть твоя фотография двухлетней давности. Последняя, на которой ты еще совсем девочка. Я знаю, что ты не любишь эту фотографию. Ты спрашивала меня, выглядишь ли ты хоть сколько-нибудь старше своих лет. Да, ты выглядишь старше. Ты почти взрослая девушка. У тебя есть от меня тайны, которые я стараюсь уважать. У тебя взрослые горести и радости, но я мало что о них знаю – они тайна. Если я когда-нибудь еще понадоблюсь тебе по-настоящему, это будет значить, что тебе всерьез плохо. А я ведь не хочу, чтобы тебе было всерьез плохо. Я ведь хочу, чтобы ты была счастлива и благополучна. Стало быть, больше не понадоблюсь. Буду работать довольно бессмысленной реликвией под названием папа. Хорошо, если мне найдется в твоем мире какое-нибудь хоть бы и бытовое применение – стрельнуть денег, получить в подарок шмотку… Это нормально. Подросткам и молодым людям (насколько я помню себя в твоем возрасте) родители, как правило, не нужны. Нужны в детстве и годам к сорока, когда наступает кризис среднего возраста. Не знаю, доживу ли я до твоих сорока. В любом случае, мне еще долго хранить в памяти рассыпающуюся мозаику из эпизодов твоего детства, как выжившие из ума старики, бывает, хранят никому не нужную реликвию.

Дело в том, моя милая, что есть какой-то день, когда запоминаешь своего ребенка на всю жизнь. Ребенок потом растет, взрослеет, ты видишь, как он взрослеет и растет, но стоит закрыть глаза, и ребенок предстает перед тобой таким, каким ты его запомнил в Тот Самый День.

Например, твоего старшего брата Васю я навсегда запомнил пятилетним. Мы снимали дачу в Пушкино, была ранняя весна, мама возвращалась из командировки, и мы пошли на станцию ее встречать. Тебя еще и в помине не было.

Снег таял, с деревьев капало, лед под ногами расседался и текли ручьи. Вася был в рыжем тулупчике и без варежек. Светило солнце и по-весеннему пригревало. Я держал Васю за руку, рука была мягкой и теплой. Малыш шагал рядом со мной и говорил про огромный железный грузовик, который купила ему и вот-вот должна была подарить мама.

Таким я его и запомнил: пятилетним, в тулупчике, с мягкими теплыми ладошками, потешно рассуждающим про грузовик. Я понимаю, что Вася теперь взрослый дядя выше меня ростом и с ногами сорок пятого размера. Но ничего не могу с собой поделать: закрываю глаза и представляю себе пятилетнего. Это теперь навсегда.

Так всегда бывает. Для каждого ребенка у каждого родителя есть Тот Самый День, когда ребенок врезался в память. И только у тебя для меня много таких дней. Вернее – какой-то длинный-длинный день твоего детства. Он начинается в самый момент твоего рождения, когда ты поразила меня фантастически живым фиолетово-розовым цветом кожи и фантастически жизнелюбивым каким-то первым криком. И он заканчивается… Догадайся, когда он заканчивается, этот длинный-длинный день в Зачарованном времени.

2

Тебе было три года, когда мы поняли, что ты не очень любишь Деда Мороза. Мы жили за городом, и сразу после Нового года многочисленные мамаши, жившие в нашей деревне либо приезжавшие на каникулы, устроили для детей елку в клубе.

Мы догадывались, что с Дедом Морозом у тебя отношения сложные, но мама все равно спросила тебя:

– Хочешь пойти на елку, там подарки дают?

Ты, конечно, хотела подарки, а еще ты редко видела маму, поскольку мама тогда работала в телевизоре начальником. Ты даже все раннее детство терпела от мамы динамическую гимнастику, то есть, по сути дела, выкручивание рук, на которое я не мог смотреть без содрогания, а потому выходил из комнаты. Ты даже месяцев примерно через шесть полетов под потолок полюбила динамическую гимнастику и стала получать от нее удовольствие, во многом потому, что гимнастику с тобой делала мама. Из рук матери ты практически безропотно, то есть поскандалив всего полчаса, принимала самые --">