Юрий Васильевич Буйда - Лета

разрыв с Верочкой. А когда отутбил (по Лизиному выражению), рассказал о забавном случае. Однажды Верочка увидела, как, собираясь к ужину с гостями, Лета Александровна достает из шкатулки свое ожерельице, — и ночью вдруг разрыдалась на Ивановом плече. «Ты б видел этот жест! это движение! Умри — такому не научишься, это — от рождения. Княгиня!»

Дети в столовой стучали ложками-вилками и громко перекрикивались.

Тем временем Лиза — Руфь взялась ей помогать — накрывала стол в просторной кухне, у распахнутого в сад окна. Иван пристроился в уголке с папироской и со своего места подначивал Женю, старательно ассистировавшего Лиане, которая унимала жующих и галдящих детей.

— А теперь умываться и в постель! — Женя хлопнул в ладоши, подражая Лиане. — Договорились?

Дети с любопытством уставились на мужчину. Лиана спрятала улыбку и повторила: «Умываться и в постель» — после чего ребятишки, грохая стульями, потянулись из столовой.

— Евгений Иванович! — укоризненно сказал Иван сыну. — Если ты приказываешь, то никаких «договорились» быть не должно, никаких вопросов — одни ответы!

— Зиф! — крикнула Лиза в столовую. — Это ты брал шумовку?

Высокий мальчик лет двенадцати-тринадцати с плоским красивым лицом развел руками:

— Шумовку? Которая шумит?

— Которой мешают…

— Кому мешают?

— Иди спать! — Лиза махнула рукой. — Шельма!

— Ну что ты от него хочешь? — усмехнулась Лета Александровна. — Татарин же…

Иван в своем углу громко рассмеялся.

— Башкир, мама! Ну да тебе все равно. Тебе имя неправильное дали. Надо было — Империя, ей-богу! Империя Иванна! Ну недаром, недаром тебя Сталин любил!

Руфь с интересом обернулась к хозяйке.

— Семейная шутка, — сказала Лета Александровна.

— Любил, любил! — со смехом настаивал сын. — Ну скажи правду!

Лета Александровна сделала сердитое лицо.

— Я пойду к себе, переоденусь к столу.

И скрылась за дверью.

Незадолго до войны в Кремле был прием, на который были званы и Абрам Иванович с Летой Александровной. Народу в зале было много. К ним подбежал молодой человек в полувоенном костюме и тонких очках и велел следовать за ним. Пройдя через толпу, они оказались лицом к лицу со Сталиным, стоявшим в окружении свиты. Сталин искоса посмотрел на них и неторопливо проговорил:

— Мне товарищи рассказывают чудеса о вашей работе, Абрам Иванович. Вы ведь из старой фамилии, не так ли? Долгово… Ваш предок как-то произнес замечательные слова: «Царю правда лучший слуга. Служить — так не картавить, картавить — так не служить». — Он повернулся к своим и с удовольствием повторил: — Картавить — так не служить!

— Долгово, Иосиф Виссарионович, происходят от татарского мурзы, крестившегося и ставшего боярином князя Александра Невского, — вдруг вступила Лета Александровна. — Они звались Долгово-Сабуровыми. А процитировали вы князя Якова Долгорукова, Петрова сподвижника, их род восходил к Михаилу Всеволодичу Черниговскому.

Сталин с любопытством разглядывал Лету Александровну. Молодой человек в тонких очках что-то торопливо ему нашептывал. Он отстранил его нетерпеливым жестом.

— Знаю, знаю… Исупова… Ведь ваш первый муж был инспектором кавалерии. Я его помню. Специалист. — Усмехнулся. — Когда-то вы владели чуть не всей Россией, княгиня…

— Да, государь. — При всеобщем изумленном молчании Лета Александровна сделала движение, как если бы собиралась присесть в книксене. — Мы по-прежнему ею владеем — правда, уже только ее историей.

Сталин от души рассмеялся: ответ понравился. Вокруг зашумели и заулыбались с явным облегчением.

— Служить — так не картавить, — повторил Сталин. — Хорошо сказано.

Он уже утратил интерес к Абраму Ивановичу и его жене. Они скрылись в толпе. К ним подбежал давешний молодой человек в полувоенном костюме и с улыбкой проговорил:

— Ну, знаете, Елена Александровна, так с товарищем Сталиным еще никто не говорил… Государь! — Он взмахнул обеими руками, словно полоща белье. — Но ему, кажется, понравилось.

И убежал.

Домой возвращались пешком. И уже в виду дома Абрам Иванович вдруг сказал:

— Какая же власть у одного человека! И все — один!

— Это хорошо, что Сталин один, — заметила Лета Александровна. — Он всегда один, а народу, к счастью, всегда много.

А через месяц Абрама Ивановича арестовали и отправили в заточение: сначала в лагерь, затем в шарашку. Увиделись они --">