Борис Ушеренко - Рыбы в раю

Борис Ушеренко РЫБЫ В РАЮ Эссе

Четыре вещи отменяют приговор, вынесенный человеку: благотворительность, молитва, изменение имени и изменение поступков. А некоторые говорят — также изменение места.

Талмуд, трактат Рош А-Шана

* * *

Мир полон зеркал. Сквозь фамильные предания проступает эпоха. История даже двух-трех поколений любой еврейской семьи отражает явления тектонические и непостижимые. Метафизика преследует евреев по пятам. Еврей без метафизики, как физика без евреев. Мы посягнули даже на Нильса Бора. Впрочем, это лишь частный случай. На знаменитый еврейский вопрос: «А он — да?!» — никогда нельзя дать непогрешимого ответа. Но вернемся к неотвязной метафизике. Она суется в такую обыденность и повседневность, что просто диву даешься. Расслабиться нельзя ни на минуту. Я выхожу на свою Бергерштрассе. Передо мной три разноцветных контейнера. Для белого, коричневого и зеленого стекла. Правее, в желтых мешках — пластиковые отходы. Рядом черные баки для обычного мусора. Голубые — для бумаги. А дальше уже само продолжается; коронки отдельно, волосы отдельно, одежда отдельно…

Знакомый раввин, одно время работавший в Баварии, рассказывал. «Еду я по направлению от Мюнхена к Нюрнбергу. Времени полно, воскресенье. Вижу, подъезжаем к чудному пряничному городку, утопающему в зелени. Марципановые домики. Жители фланируют между газонов. Все улыбаются. И внутренний голос говорит мне: сойди здесь. Присядь где-нибудь на скамейке в тенечке и, слившись с этим космическим умиротворением, читай в свое удовольствие святые книги. Потому что тут, может быть, самое спокойное место в бушующем мире». И он берет Тору подмышку и сходит на этом игрушечном вокзале. И читает название станции: «Дахау».

* * *

Мы здесь, как в раю. Все, что душе угодно; заливные луга, кисельные берега, молочные реки, арфы напрокат под умеренный залог. И мы, невымершие ископаемые ламинарии, преодолевшие Леты и Стиксы, вплываем в этот парадиз.

* * *

Отношение к нам, немецким еврейцам, во всем мире настороженное и недоуменное. Единственно, никак не могут определиться. То ли мы фиалки в дерьме. То ли дерьмо в фиалках. Зависит от ракурса недоумевающего.

С конкретным выражением этого невнятного скептицизма я столкнулся в раввинском суде, куда много лет назад пришел подработать. Занимались мы среди прочего и установлением еврейства. Прейскурант жестко расставлял приоритеты. Цитирую приблизительно, поскольку двадцать лет спустя.

«Подтверждение еврейства для отъезжающих:

в Израиль — 30 долларов,

в США — 50 долларов,

в ФРГ — 70 долларов».

… И гремит скорбно и потрясенно: Каковы?! Добровольно… в это змеиное логово, в этот рассадник…?! О, я узнаю эту внезапную интересную бледность, этот трагический излом губ!

Десантировавшись однажды в городе Томске, на встрече с интеллигенцией я услышал от местной дамы выспренно оскорбленное: «А эти, ну, кто едет в Германию… Что-то с памятью у них стало». Прикинув возраст собеседницы, предположил: «А ведь ваши родители не в Сибири родились, верно?» Она кивнула: «Приехали в эвакуацию из Киева». «Если бы не война, — констатировал я, — вы бы остались в Киеве. Хороший город, правда?!» «Да-а… — протянула она, — каштаны, тепло так, уютно». «А теперь давайте пофантазируем. Можете представить, что в сегодняшней Германии — в каждом городе стоят памятники Гитлеру, улицы и даже города названы в его честь? Я этого вообразить не могу, но если вы смогли, то ответьте — стали бы там жить?!» Она ошарашено молчала. «А на Украине, где Хмельницкий вырезал десятки тысяч наших с вами соплеменников, и в центре Киева красуется памятник ему, а на карте — город Хмельницкий, а в одном из городов Украины — так даже синагога стоит на улице Хмельницкого, — выходит, жить согласны?!» Ответ не узнал даже ветер.

* * *

Однако… Названия немецких улиц звенят в ушах, как приказ на построение. Не то, что где-нибудь в Иркутске, где благодаря светлым революционным устремлениям еврейской молодежи прошлого, из названий улиц легко набирается миньян. Бограда, Гершевича, Трилиссера, Уткина и пр…

* * *

На здешних улицах другие темпоральные мины. Вот сверкающий стеклом айсберг- офис больничной кассы АОК. А раньше тут стояло здание, где были приняты нюренбергские законы. Совсем --">