Николай Алексеевич Полотнянко - Счастлив посмертно

Николай Полотнянко Счастлив посмертно

Современный русский роман

* * *

Август пахнет плодами и злаками,

Позабывшими свой вешний цвет.

Так о чём и смеялись, и плакали

Мы с тобою в четырнадцать лет?

Скоро грустными гимнами трубными

Будет осень гостей провожать.

Не пора ли и нам свои убыли,

Не страшась никого, сосчитать?

Отшумел голубиными крыльями

Юный май над полями земли,

Где от берега детства отплыли мы

И счастливой звезды не нашли.

Нам мечталось и верилось молодо

От сиявшего в сердце огня.

Почему так печально и холодно

Ты сегодня глядишь на меня?..

Под бесстрастными звёздными знаками

Занесёт скоро взвихренный снег

Всё, о чём и мечтали, и плакали

Мы в недолгий мальчишеский век.

Глава первая

1

Порыв свежего ветра донёс с площади Ленина до зала заседаний облисполкома визгливые крики, которые вывели Фрола Гордеевича из задумчивости. Он поднялся из-за стола, подошёл к распахнутому окну, из которого открывался просторный вид на Волгу, и поморщился, увидев, что возле памятника вождю под охраной милиции размахивают плакатами несколько приехавших из столицы рьяных сторонниц перестройки.

— У тебя, генерал, что, нет других дел, кроме как караулить чокнутых московских баб? — недовольно глянул он на начальника областного УВД.

— Поступила чёткая установка: не допускать по отношению к демократам всякого рода эксцессов от несознательных граждан.

— Так, с этим вопросом ясно… Тогда может кто-нибудь из вас знает, почему Москва не интересуется ходом уборки?.. Явных клиентов психбольницы охраняет милиция, а заготовка хлеба для той же Москвы почему-то нашему правительству не интересна.

Язвительный выпад Фрола Гордеевича оживил задремавших председателей райисполкомов, они запереглядывались, надеясь на перерыв, но слово взял начальник управления народного образования и быстренько усыпил всех казённой словесностью и цифирью о готовности области к новому учебному году. Через полчаса в зале уже не осталось ни одного вменяемого слушателя, все впали в состояние, подобное гипнотическому обмороку, и не сразу очнулись, когда председатель облисполкома объявил об окончании заседания.

Кидяева кто-то ощутимо толкнул в бок и шепнул:

— Тимофей Максимович, тебя Гордеич зовёт…

Кидяев был опытным кадром и включился мгновенно:

— Слушаю, Фрол Гордеевич!

— Подойди ко мне на пару слов.

Кидяев поморщился. «Наверное, анонимка», — подумалось ему. Но дело оказалось в другом.

— Ты Размахова помнишь? — спросил председатель облисполкома.

Кидяев деликатно промолчал.

— Был тут у нас уполномоченный по делам религии. Сейчас на пенсии. Тут вот какой вопрос… Сынок у него негожей самодеятельностью занялся. Как раз в твоём районе. Ушёл из дома, живёт в церкви, в Хмелёвке, у тебя, что-то там делает. Ну и, конечно, народ баламутит.

Кидяев покраснел. Дело-то уже на областном уровне, а он ничего не знает, хотя Хмелёвка под самым боком, в нескольких километрах от райцентра.

— Размахова жалко. Переживает старик. Всю жизнь с церковниками боролся, а сын к ним в ноги кинулся.

— Знаю эту Хмелёвку, как пять пальцев, — пожал плечами Кидяев. — Церковь там есть, вернее, была. Никаких там ни попов, ни дьяконов.

— Ну, ты разберись там. Размахову надо помочь. Он человек заслуженный, к нам из органов пришёл. И там придают этому делу особое значение. Словом, на неделе позвони, обрисуй ситуацию.

Из гостиницы Кидяев связался со своим райотделом милиции и приказал начальнику навести справки по Хмелёвке. Вопрос был нешуточный, раз им занялся сам Фрол Гордеевич, и его требовалось решить без всяких проволочек.

Из города он выехал рано утром, ещё и рассвет не забрезжил, рассчитывая быть дома к девяти часам утра. На это время Кидяев назначил заседание по вопросу, который уже не раз обсуждался на облисполкоме, о развитии фермерства и прочей частной инициативы на селе. В его районе фермеров было всего двое, но крикливые и большие охотники до корреспондентов, и шуму вокруг себя создали много, даже в Москве знали новых --">