Алексей Субботин - Из темноты

Наверное, здесь следует чуть-чуть прерваться, чтобы внести ясность и, пожалуй, представиться. Как вы уже догадались, зовут меня Алексей, фамилия моя обычная и вряд ли ее упоминание добавит что-нибудь в наше повествование. Родился я в далеком 1975 году, в небольшом городке со странным названием – Няндома. Вскоре наша семья переехала в Архангельск, где мои родители продолжали работать на железной дороге: папа инженером, а мама специалистом в отделе экономики. Жили мы в маленькой двухкомнатной квартирке, в типичной пятиэтажке на краю города. Лета я проводил в родной Няндоме, гостя у бабушки с дедушкой, и как все советские семьи, иногда мы ездили на юг, в Сочи.

Память моя о том периоде моей жизни весьма отрывчата, наверное, в силу натуральных причин, а может быть и потому, что гораздо более яркие воспоминания юности просто вытеснили из головы картинки периода детства. Я помню, что ребеночком я рос спокойным, рано научился читать и играть в карты. Мне с детства нравилась ловить рыбу – и дедушка и отец часто брали меня с собой на рыбалку. Как и все соседские ребята я катался на велике, гонял во дворе мяч, пропадал на рыбалках и в лесу, собирая грибы и ягоды, а зимой мы катались на санках и коньках, играли в снежки, а став постарше – в хоккей.

Я с детства любил книги. Рано научившись читать, я читал запоем, проглатывая страницу за страницей почти все что попадалось мне под руки. Странным образом, тогда книги были и дефицитом, и фетишем одновременно – их невозможно было купить, но у всех они были. Кроме нас. Отец почему-то скептически относился к идее владения беллетристикой. Наш книжный шкаф был заставлен «полезной» литературой, фолианты типа «Справочник молодого намотчика трансформаторов» или «Классификатор транзисторов на основе кремниевых соединений» нестройными рядами заполняли его полки. К счастью, городская библиотека и домашние собрания родителей моих друзей и знакомых моих родителей, позволяли мне иметь возможность читать постоянно, перемешивая детскую литературу с приключенческими романами, историческими книгами и классическими произведениями.

Семья у нас была дружная. Когда мне было пять лет у меня появился младший брат, а вскоре мы переехали в новую квартиру поближе к центру города. В нашем микрорайоне все было новым или даже еще только строилось. Новая школа, в которую я пошел, была самой новой и самой большой в городе, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Учеба давалась мне легко – помогало умение быстро читать и хорошая память. С одноклассниками отношения у меня складывались нормальные – друзья были, а конфликтов особых не было. Правда, к несчастью, мое увлечение чтением привело к тому, что я стал плохо видеть, и поэтому с третьего класса мне пришлось носить очки.

Между делом, отец обучал меня навыкам, полезным для жизни, ненавязчиво, но постоянно, шлифуя свои собственные знания и передавая по наследству мудрость поколений поморских крестьян. Я чувствовал себя в лесу как дома, никогда не терялся, двигался почти бесшумно, умел даже зимой разжечь костер с одной спички, знал снасти, повадки рыб и зверей, разбирался в грибах и ягодах, умел держать в руках и нож и топор. Вдоволь пришлось и покопаться в земле на огородах. Позже отец обучил меня столярному делу, и мы сами мастерили нехитрую мебель для кухни, я знал и слесарное дело немного. Когда я стал постарше он научил меня основам радиотехники, я мог читать и паять довольно сложные схемы – свой первый компьютер («РК-87») я спаял, когда мне было двенадцать лет. Он правда так никогда и не заработал, но я до сих пор думаю, что, детали мне попались бракованные!

В октябре 1987 года я побывал в пионерском лагере «Артек». Уж не знаю за какие заслуги меня выбрали, наверное, просто на школу пришла разнарядка отправить мальчика 12 лет. Учился я на пятерки, косяков вроде тогда за мной не числилось, наверное, поэтому и выбрали. До этого в пионерлагере я был только один раз и не могу сказать, что мне там понравилось. Но «Артек» это совсем другое дело, думал я, садясь в поезд. Эта поездка если не перевернула мое представления о мире, то по крайней мере заставила о многом задуматься. Уже тогда стали проявляться первые признаки упадка – и не только в виде трещин на монументе дружбы народов, но и в неловком отходе от пропаганды коммунистических догм – того, ради чего этот лагерь, да и все пионерское движение были созданы.