Вадим Иванович Кучеренко - Лаа

почувствовала, как сильно застучало ее сердце, до этого бившееся редко и глухо. Вот он, небольшой конверт с номером полевой почты.

– Мамочка! – она, смеясь, обняла маму, прижалась к ней. – Ну, что же ты! Так долго не говорила!

– Забыла, – солгала мама, отводя глаза. – И гость у нас был…

Но дочь уже не слушала ее, убежала на кухню. Ирина Васильевна покачала головой. Замерла в руке взятая со стола чашка.

«Здравствуй, моя любимая Лаа!» – прочитала девушка первую строку и улыбнулась, прикрыв глаза. Как ей нравилось, когда он вот так называл ее: Ла-а-а! Получалось нежно и неповторимо. Это было их маленькой тайной…

Ирина Васильевна закончила убирать со стола и, взяв книгу, присела в кресло. Немного погодя, так и не перевернув ни одной страницы, отложила книгу в сторону. Встала и, преодолев минутное колебание, вошла в кухню.

Лариса стояла около окна, за шторой. На подоконнике белели листы, исписанные мелким почерком. Много листов. «Целый роман», – подумала Ирина Васильевна и почему-то улыбнулась, хотя ей было страшно. Дочке не исполнилось еще и пятнадцати, и Ирина Васильевна считала, что первая любовь пришла к ней слишком рано. Хорошо еще, что парня забрали в армию, и не случилось непоправимого. Достаточно и того, что ей самой пришлось когда-то пережить подобное, а потом еще и предательство. Потому и растит сейчас дочку одна. И ничуть об этом не жалеет. Но для Ларисы она хотела бы другой судьбы. И готова пожертвовать всем ради этого. А, впрочем, вдруг подумала Ирина Васильевна, не исключено, что она заблуждается и просто дует на воду, обжегшись на молоке.

«Бедная девочка!» – пожалела она дочь. А, может быть, и себя – ту, из далекого прошлого…

– О чем пишет-то? – спросила Ирина Васильевна.

– Вот пройдет зима – и приедет в отпуск, – тихо ответила дочь. Помолчав, спросила, словно все еще была маленькой девочкой: – Когда же окончится зима, мама?

– Скоро, дочка. Очень скоро, как и сама жизнь.

Ирина Васильевна смолкла и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Мамочка, что ты? – девушка обняла мать, положила голову ей на плечо. – Ведь мы будем жить вечно. И ты, и я… И Леша тоже… Вспомни, ведь ты же сама мне это говорила в детстве.

– Конечно, дочка, – мама погладила ее по голове и поцеловала.

– И я вечно буду любить его, мама. Это ничего, что сейчас мне плохо, ты не расстраивайся. Окончится зима, и Леша приедет, а через полгода вернется совсем. Ведь это же очень быстро – зима и полгода, правда, мама?

А снегопад за окном, который, казалось, тоже собирался быть вечным, вдруг прекратился, как будто он понял тщетность своих усилий. А, быть может, он решил поберечь силы, ведь зима только начиналась…

– Антон, да перестань же ты читать, наконец! – голос жены возвысился до самой высокой ноты, угрожая сорваться на фальцет.

Значит, разговор предвещал быть серьезным, одним молчаливым согласием на этот раз не отделаешься. Антон Иванович Зацепин, отец Вити, со вздохом отложил газету, сказал:

– Я слушаю тебя очень внимательно, Танечка.

– Слушаешь, да не слышишь, – Татьяна Зацепина, мама Вити, почти задохнулась от волнения. – И не видишь ничего.

– И что же я не вижу?

– Да то, что с Витей нашим что-то происходит. И это помимо его влюбленности, неизвестно в кого, кстати.

– И что происходит с нашим сыном? – спросил Зацепин-старший, решив быть дотошным и привычно разбивая длинные эмоциональные речевые пассажи жены на смысловые куски.

– Во-первых, он снова почему-то начал носить очки вместо линз. Но это бы еще полбеды. Но он ведь совсем диким стал, ни с кем не разговаривает! Ты сам-то слышал его голос за последние дни?

– Хм, – сняв очки, задумался Зацепин-старший. Потер указательным пальцем переносицу, на которой остался рубец от оправы. – А ведь и верно! Молчит, стервец, будто онемел. Да мы и сами, если честно, не очень-то с ним разговариваем. Все некогда, все спешим куда-то.

– А эти его вечерние прогулки? – не могла успокоиться мама. – Возвращается каким-то притихшим, даже пришибленным, а мы словно и не видим ничего. Даже привыкли!

– Зато с румянцем на щеках, – возразил отец. – А вспомни, что было раньше? Приходит – то сигаретным дымком от него попахивает, а то и спиртным. Тогда мы с тобой списывали это на его переходный возраст и делали вид, будто ничего не замечаем.

– Будем надеяться, что этот его пресловутый переходный возраст уже благополучно миновал, – непоследовательно сказала мама. И тут же, снимая с --">