Робин Бенуэй - Далеко от яблони

путешественники, те, кто готов объездить весь свет в поисках самого лучшего. Ведь Персик и есть самое лучшее. Грейс рассчитывала на отважных исследователей и золотодобытчиков – тех, кто мог внезапно фантастически разбогатеть.

Каталина была родом из Испании и, помимо испанского, свободно говорила на французском. Трудилась в маркетинговом агентстве, а еще вела кулинарный блог и мечтала издать книгу собственных рецептов.

Дэниэл был дизайнером веб-сайтов, работал удаленно. Предполагалось, что именно он возьмет трехмесячный отпуск по уходу за ребенком – Грейс считала, что это нереально круто. Супруги держали собаку, лабрадор-ретривера по кличке Долли, на вид – ласковое и глуповатое создание.

Их Грейс и выбрала.

Нося дочку под сердцем, стыда она не испытывала. Ничуточки. Грейс и Персик составляли маленькую крепкую компанию: вместе гуляли, ели, спали, и все, что делала Грейс, сказывалось на Персик. Они часто смотрели разные передачи на ноутбуке, и Грейс рассказывала малышке про телевизионные шоу, про Каталину с Дэниэлом и про то, как замечательно та с ними будет жить.

По большому счету только с Персик Грейс и общалась. Подружки как-то отпали. При встрече Грейс читала в их глазах растерянность – как реагировать на ее растущий живот? – и облегчение от того, что забеременела она, а не они. Девчонки из команды по кроссу первое время пробовали связываться с ней, рассказывали о тренировках и сплетничали о других командах, однако, слушая все это, Грейс испытывала неодолимую зависть, которая жгла и распирала изнутри, так что она едва не лопалась. В конце концов даже молчаливые кивки стали даваться ей с трудом, она прекратила отвечать, и эти разговоры тоже сошли на нет.

Иногда, на пороге сна, когда Персик копошилась под ребрами, словно в маленькой теплой норке, Грейс чувствовала, что мама стоит в дверях комнаты, устремив на нее взгляд. Грейс притворялась спящей, и через некоторое время мама уходила.

А вот отец – тот вообще видеть ее не мог. Она знала, что не оправдала его надежд, что хоть он и любит ее, той, прежней Грейс для него не существует. Должно быть, он жил с ощущением, что дочь заменили на новую модель («Теперь с ребеночком внутри!»), Грейс версии 2.0. Она это знала, потому что чувствовала то же самое.

Накануне бала срок у Грейс был сорок недель и три дня. Джейни уговаривала не пропускать праздник – дескать, можно пойти с друзьями, большой компанией, как-то так, и, пожалуй, ничего глупее и приятнее этого Грейс не слышала от нее за всю жизнь. В словах подруги постоянно сквозил оттенок оправдания, точно она понимала, что говорит глупости, но остановиться не могла.

Будет классно! – написала она в эсэмэске. Грейс не ответила.

С началом нового учебного года Грейс не вернулась в школу вместе со всеми – была слишком беременная, слишком растолстевшая, слишком измученная. Вдобавок существовал риск, что она начнет рожать прямо посреди урока – скажем, углубленного курса химии – и тем самым травмирует психику ребят из младшей группы.

Решив бросить школу, Грейс не сильно огорчилась. К началу летних каникул она устала чувствовать себя ярмарочным уродцем: в коридорах перед ней расступались так широко, что она уже и забыла, когда в последний раз кто-нибудь касался ее хотя бы случайно.

Персик родилась в 21:03, в разгар бальных торжеств, как раз когда Макса объявили королем бала. Потому что парни, от которых залетают, считаются героями, с горечью думала Грейс, а залетевшие девушки – шлюхами. Ну так Персик его переплюнула, испортила папаше праздник. Первое, что сделала после рождения, и сделала гениально. Грейс страшно гордилась дочерью. Персик как будто бы сразу почувствовала себя наследницей престола и предъявила свои права на корону.

Персик вылетела из нее, словно пушечное ядро. Грейс помнила, как ей вводили питоцин^[1], помнила жгучую боль, которая раскаленной шрапнелью разрывала позвоночник, ребра и таз. Мама держала ее за руку, убирала со взмокшего лба волосы и ничего не имела против того, что Грейс все время звала ее мамулечкой, как в четырехлетнем возрасте. Персик упорно проталкивалась наружу, точно знала: чрево Грейс – лишь временное вместилище, и настоящие родители, Дэниэл и Каталина, стоят за дверью, готовые забрать ее домой, к настоящей жизни. Персик ждут новые знакомства, новые места, а с Грейс больше ничто не связывает.

Иногда по ночам, когда Грейс позволяла себе --">