Александр Александрович Генис - Иван Петрович умер. Статьи и расследования

способность понятий к метафориче­
скому танцу, в отличие от напряженного, трудового движения
мысли к обобщающему и обязательному выводу. Альпинист
серьезен — ему нужно покорить вершину, хотя потом все равно
придется с нее слезать. Акробат весел — он покоряет верши­
ны простым поворотом своего тела. Мыслитель-альпинист до­
казывает, выстраивает, убеждает, настраивает. Мыслитель-акро­
бат сравнивает, переворачивает, открывает обратную сторону
вещей.
Вот одна из наугад выбранных мыслей Гениса: «В каждой из
тех американских картин с многомиллионными бюджетами, ко­
торые с педантичной регулярностью завоевывают мировые
экраны, мне видится наследник средневековых кафедралов... В
этом парадоксальном сочетании банальности с гигантомани­
ей — источник чудотворной энергии, преображающей комикс в
миф»1.
Казалось бы, «голливудский фильм — средневековый кафедрал» — это всего лишь неожиданная метафора, сопрягающая
далековатые вещи и сама подчеркивающая свою субъективность
(«мне видится»). Но за этой метафорой стоит, если угодно, це­
лое мировоззрение, которое рассматривает эпоху постмодер­
низма, ее гигантизм и коллективизм, как реинкарнацию средних
веков, или, если воспользоваться выражением Бердяева, «новое
средневековье». Если растянуть эту метафору в систему поня­
тий, перевести на язык обобщений, она сразу потускнеет, при­
обретет натужную претензию на правильность. Генисовская
'Генис А. Вавилонская башня. Искусство настоящего времени. Эссе. М.:
Независимая газета, 1997. С. 66.

8

МИХАИЛ ЭПШТЕЙН. ВЕСЕЛЬЕ МЫСЛИ, ИЛИ КУЛЬТУРА КАК РИТУАЛ

метафора не исключает более широкой интерпретации, но и не
навязывает ее, а оставляет в подтексте, точнее, выносит в перс­
пективу, в даль свободного филологического романа. Веселье
мысли — это способность одним ударом рассыпать целую гор­
ку шаров-образов и направить их в лузы самых разных дисцип­
лин и учений.
Провозглашая свою «веселую науку», Ницше имел в виду, что
мышление не ищет последних истин, не раскапывает гробовых
тайн, а принимает вещи такими, какими они сами являют себя,
укрепляя этим жизнеприятием душевное здоровье. Веселье
самого Ницше не было чистым, оно сопровождалось безумной
тревогой и больной совестью, потому что он все еще хотел пос­
ледних вещей и был их учредителем — богоубийцей, «антихри­
стом». Сам Ницше все еще был альпинистом, хотя мечтал быть
акробатом2. Он все еще дышал альпийским воздухом высот и
сверху вниз смотрел на маленьких человеков, «слишком чело­
веков», хотя в «Заратустре» он и призывает мыслителя подра­
жать акробату, веселящему толпу своими опасными трюками на
натянутой проволоке. Веселье Ницше — это все еще ворован­
ное веселье, опьянение жизнью после долгого разочарования и
равнодушия к ней, пир после поста и накануне чумы, после ве­
ков аскетической богобоязни и перед веком кровавого разгула
сверхчеловеков. Веселье Ницше — между серьезностью идеа­
лизма и эйфорией фашизма, между Гегелем и Гитлером.
Но что, если представить себе веселье не как «опьянение
выздоровлением», не как «временное расслабление от длитель­
ной напряженности, озорство духа, благословляющего себя и
изготавливающегося к долгим и страшным решениям»?3 Так сам
Ницше определяет свою чересчур лихорадочную веселость, с
пятнами румянца на изможденных щеках. Но что такое веселость
минус дионисийство, минус фашизм, минус «жить стало ве­
селее»?
Вот такое веселье без истерики и надрыва, которое не гото­
вит себя к последним решениям и не верит в возможность окон­
чательных решений, не противопоставляет себя ни метафизике
или религии, ни, наоборот, пошлости и скуке массового обще­
ства, а отовсюду извлекает здоровый жизненный вкус, волю не
к концу, а к продолжению, любовь не к развязке, а к кульмина­
ции, — такое веселье мысли и становится знамением времени
у Александра Гениса. Его мысль весела, потому что находит в
каждом предмете частицу смысла, перемешанную с частицей
Тастон Башляр находил у Ницше “альпинистическую психику”, потребность
падать вверх.
3Ницше Ф. Веселая наука//Ницше Ф. Соч.: В 2 т.. М.: Мысль, 1990. Т. 1. С. 492,
805.

9

МИХАИЛ ЭПШТЕЙН. ВЕСЕЛЬЕ МЫСЛИ, ИЛИ КУЛЬТУРА КАК РИТУАЛ

бессмыслицы. По крохам отличая себя от смысла, неожиданно
противясь ему, жизнь все-таки не противопоставляет --">