Ана Гратесс - Литургия по смыслу

мое пристрастие к чайному кофеину.

Я улыбнулась.

Дружище тоже заулыбался и прошлепал в направлении кухни. Дом у него был хорош, маленький внешне, но большой внутри! Прямо как внутренний мир каждого из нас.

Минут пять щуплое тело пробыло на кухоньке, а я уже оттуда учуяла аромат свежего зеленого чая. Как защебетало у меня в желудке и в мозгу кофеиновые ниточки принялись щелкать вовсю. Итак, все было готово, и мы расселись в светло-зеленых креслах.

– Ты пришла с какими-то новостями, просто так решила зайти или у тебя какая-то просьба?

Я повертела кружечку с чаем и начала доставать из сумки-кармана сложенные листки бумаг, которые совсем недавно захватила из «здания». Протянула бумажки другу, кивнув, что мол, поди, перевод мне нужен. Он сразу все понял, как только взял в свои тонкие ручки кремовые бумажища и принялся углубляться в иероглифическую вязь. Некоторое время были слышны только мои глотки да его едва различимое бормотание.

Внезапно большая зала означилась громким воплем, который перешел в припаднический смех. Мой драгоценный зеленый чай немного разлился, когда я от испуга и неожиданности вскочила на ноги.

Лицо дружка исказила гримаса вертлявой моли, которую болезненно ужалила оса. Глаза на лице стали вращаться в разные стороны, а по комнате пронесся запах ванили с восковыми свечами. В окнах заблистали лилово-белые молнии. Гром означился на уличной прогалине. Ах, как жутко и непонятно все стало!

Я в один короткий миг выхватила бумаги из скрюченных пальцев друга и понеслась из дому вон. Страх изнемогал мои внутренности. Нога предательски стала тянуться обратно, колготки порвались, когда я споткнулась об откуда не возьмись деревяшку.

Странно было то, что пронесясь я примерно сто шагов, небо как-то в миг расчистилось, явив собой всю ту же сверкающую солнечную красоту, что и ранее. А домишко дружка (мне было сложно обернуться к этой бестии, но скрепя сердечными чакрами я справилась) показалось скукоженным, сплюснутым по всем четырем сторонам. Из трубы, что на крыше, стал валить темно-фиолетовый дым, а из двери вылетело тонкое тело и побежало в мою сторону. О боже!

Мне ничего не оставалось делать, как побежать в самые людные места нашего небольшого города. Я думала тогда, что если кто-то заметит погоню, то придет мне на помощь, а прощелыга-тонкач сам собой улетучится обратно в свой скукоженный домик.

Солнце палило мое лицо. Бег продолжался. Где-то через пять-семь минут я обернулась и увидела, что за мной гонится не человек уже вовсе, а тонкий листочек, будто бы исписанный какой-то дьявольщиной. Как на зло навстречу или в окружности не было ни души!

Мои руки стали рыться в карманах в поисках хоть какого-нибудь средства самообороны. И, о чудо, нашлась тонкая пилочка! Тут мысли начали свое привычное рандеву.

Видимо отразить удар мне придется первой, ибо бежать от опасности глупо. Это даже опасностью не назвать, верно, а то есть мой страх, который погнал меня невесть куда от чего-то неожиданно странного.

Я остановилась и встала в позу ядовитой ящерицы или гадюки. Листок замедлился, а потом и вовсе остановился, не добежав до меня пятнадцати шагов.

– Чего уставился, тварь неисчислимая? Письмена чертовские тебя прибрали к себе, да? – Голос мой был похож на ястреба или оранжевое дерево.

Листик свернулся в одну сторону, потом вывернулся и свернулся в другую сторону. Его слова не вылетали из ротовой полости, потому что той и не было у бумажки, а стал колебать воздух четко отмеренной вибрацией, от чего эти микродвижения стали чем-то похожим на словарные предложения. Я вняла уху и стала слушать.

– Микро-миг, микро-гномика. Твоя взяла сегодняшней ночью. Не мозговую жидкость мы брали с тебя, а соцветия сознательных кручений-верчений. Нам недоставало сего в нашей церквушке, а легально ЭТО взять хоть откуда-то мы не могли, потому что такого товара еще не существует в этом времени.

– Так это все-таки церковь? – Выгнулась я спросить, оставив остальную информацию перевариваться.

– Она самая, только не похожа на обычную. Так нами и было задумано. Те иероглифы, которые крутили твои внутренности – это ничто иное как наша песня. Песня нашего инопланетного племени. И вещают те гармонические «слова» о романтике и любовных сполохах человеческих отпрысков. – Листок зашелестел всем своим телом, затрясся словно в конвульсиях.

– Что с тобой происходит, лист?

– Нам очень нравятся любовные энергии, мы от --">