Ян Гийу - Путь в Иерусалим

справедливо сказали, Ваше Высокопреосвященство, я знал, что и речи не может быть о том, чтобы Церковь сразу же поддержала Кнута сына Эрика. Но я не находил ничего дурного в том, чтобы Ваше Высокопреосвященство сами объяснили это моему другу. Так и было на самом деле.

— Допустим. Но потом, о чем же вы думали потом, когда разыграли весь этот спектакль, в который поверила глупая толпа у ворот храма, — будто я помазал и короновал этого негодяя?

— Я плохо понимаю это, — со стыдом ответил Арн. — Мы не говорили о том, что будем делать, если Ваше Высокопреосвященство откажется поддержать Кнута сына Эрика. Он думал, что просьба его проста. И я не мог убедить его в том, что это не так, ибо он уже тогда считал себя королем. Тогда я решил, что пусть он услышит это от Вашего Высокопреосвященства. Так и случилось.

— Да-да, ладно! — прервал его архиепископ, нетерпеливо махнув рукой. — Это ты уже говорил. Но я спрашиваю о том, что происходило после того, как я поставил негодяя на место!

— Он попросил меня узнать у Вашего Высокопреосвященства, не могли бы мы оба удостоиться чести принять святые дары из ваших рук. Я не нашел в этом ничего неподобающего. И я не знал, что…

— Так вы не говорили об этом заранее и ты не знал, какие выходки последуют за этим! — строго прервал его архиепископ.

— Нет, Ваше Высокопреосвященство, не знал, — пристыженно ответил Арн. — Мой друг думал лишь о том, чтобы его первая просьба была удовлетворена. Мы не говорили с ним заранее даже о причастии.

Два пожилых человека пристально смотрели на Арна. Тот не отводил взгляда, и в глазах его не было ни тени сомнения, ибо он говорил чистую правду, как на исповеди.

Отец Генрих, легко кашлянув, взглянул на архиепископа, который утвердительно кивнул в ответ. Они согласились в чем-то, что обсуждали заранее, понял Арн. Но что это было, он не знал.

— Ну что ж, мой юный друг, иногда ты бываешь слишком наивен, должен тебе сказать, — заговорил архиепископ более дружелюбно. — Ты взял с собой меч и протянул его мне, и ты понимал, что я, разумеется, благословлю его. Вы оба были одеты, как воины. Что ты намеревался этим показать?

— Мой меч освящен, и я никогда не нарушал обета. Я чувствовал гордость, что могу принести этот меч Вашему Высокопреосвященству, и я полагал, что вы будете испытывать те же чувства, ибо освящение меча происходило здесь, у нас, цистерцианцев, — ответил Арн.

— И ты не думал, что твой друг, этот Кнут, сможет воспользоваться этим? — с усталой улыбкой спросил архиепископ и покачал головой.

— Нет, Ваше Высокопреосвященство, но потом я уже понял…

— Потом пошел шум по всему Свеаланду! — фыркнул архиепископ. — Пустили слух, будто я, прямо с кафедры, благословил тот меч, которым убили короля Карла сына Сверкера, будто я потом благословил Кнута сына Эрика и даже помазал и короновал его, и с тех пор я не знаю ни минуты покоя, ибо все эти мелкие корольки, полукороли и претенденты на трон бросились за мной по пятам! Я должен был на время покинуть страну, и вот почему я здесь, а вовсе не ради тебя, если ты так думаешь. Но я верю твоим словам и прощаю тебя за то, что случилось в Восточном Аросе.

Арн опустился на колени перед архиепископом и вновь поцеловал ему руку, благодаря за проявленное милосердие, которого он не заслужил, ибо глупость его не может быть оправданием. В краткий миг счастья Арн вдруг подумал, что все позади и его грех — не в любви к Сесилии, а в том, что он невольно помог Кнуту сыну Эрика одурачить архиепископа.

Но это было не так. Когда Арн по знаку архиепископа поднялся и сел на место, прямо напротив двух старых друзей, ему был вынесен приговор.

— А теперь послушай, — сказал архиепископ. — Тебе прощается обман твоего архиепископа. Но ты преступил закон Божий, обладая двумя сестрами, и за такой грех легкого прощения не бывает. Мы можем осудить тебя на покаяние до конца твоих дней. Но мы проявим мягкость, ибо верим, что в этом промысел Божий. Ты будешь искупать свой грех лишь полжизни, двадцать лет. То же самое касается и твоей Сесилии. Искупать грех ты будешь как тамплиер, храмовник, и имя твое отныне будет Арн Готский. А теперь ступай, и да направит Господь стопы твои и твой меч, да будет милость Его с тобой. Вот так! Брат Гильберт объяснит тебе все подробнее. А я уезжаю, но мы увидимся на пути в Рим, куда ты отправишься первым.

У Арна закружилась голова. Он думал, что помилован! Полжизни — это больше того, что он --">