Юрий Владимирович Давыдов - Три адмирала

Юрий Давыдов Три адмирала

Посвящаю светлой памяти —

адмирала Ивана Степановича Исакова,

капитана 1 ранга Николая Васильевича Новикова,

контр-адмирала Евгения Евгеньевича Шведе.

Автор

От автора

Штурманы назубок знают: Дh=2,08 (V^e+ V^h). Говорят кратко: «Дальность видимости». Подразумевается: «Геометрическая (географическая) дальность визуальной видимости предметов». В указанной формуле: «e» — высота глаза наблюдателя, «h» — высота наблюдаемого. Произведи вычисления, получишь расстояние в милях. Однако не спеши торжествовать. Моряк-практик усмехнется: «При дымке, тумане, дожде, снегопаде дальность видимости может значительно понижаться». Автору биографического повествования не следует пренебрегать навыками мореходной практики. Дымка и туманы Былого не поэтические красоты, а помеха реальная. Ее можно, хотя бы отчасти, рассеять долгим, несуетным напряжением, свободным от сиюминутных пристрастий.

Но прилежанием, сколь бы оно ни было похвально, дело не исчерпывается. Тургенев, прочитав биографию покойного друга, умиротворенно заметил: «Весь смысл его жизни угадан, верно, тонко передан». Угадать и передать — вот главная задача. Необходима развитая интуиция. Проницая фактическое, она высвечивает психологическое. Иначе вы получите не жизнеописание, а послужной список, разящий канцелярщиной.

Не автору судить, как он управился. Автор вправе сказать лишь одно: сделал, что мог, и пусть, кто может, сделает лучше. И, положа руку на сердце, прибавить: видит Бог, я старался. Да, старался, испытывая уважительную любовь и к трем адмиралам, и к людям, памяти которых посвятил эту книгу. Военные в больших чинах, они не были чинушами. Знатоки военно-морской истории, они каким-то особым, родственным чувством понимали ее знаменитых и незнаменитых персонажей.

Сенявин

Глава первая

1

Жан Бар, отчаянная головушка, был однажды принят Людовиком XIV. Король объявил:

— Я назначил вас командиром эскадры.

Моряк, чуждый этикету, простодушно брякнул:

— Сир, вы хорошо сделали!

Когда вице-адмирала Сенявина назначили главнокомандующим на Средиземном море, многие моряки могли бы сказать Александру I:

— Государь, вы хорошо сделали!

Существует упоминание о том, что царь посылал за советом к знаменитому Ушакову: давать или не давать Сенявину столь высокую должность.

— Я не люблю, не терплю Сенявина, — ответил флотоводец, — но если б зависело от меня, то избрал бы к тому одного его.

Не думаю, чтобы царь советовался с Ушаковым: Александр не ценил человека, равного Суворову. Убедительнее, по-моему, звучит замечание о том, что Ушаков вообще не раз повторял: «Я не люблю, не терплю Сенявина; но он отличный офицер и во всех обстоятельствах может с честью быть моим преемником в предводительствовании флотом».

Об ушаковской нелюбви к Дмитрию Николаевичу скажем после. Сейчас важно другое: признание Ушаковым выдающихся достоинств того, кто был ему, мягко выражаясь, мало симпатичен.

Экспедицию, порученную Сенявину, готовил Чичагов, фактический глава морского ведомства. В частном письме в Лондон Чичагов предлагал: пусть союзники-англичане контролируют западную часть Средиземного моря, а русские — восточную; обоюдную выгоду такого разделения труда, замечал он, «невозможно исчислить». Чичагов сообщал далее про флотскую жажду участвовать в походе и разделял раздражение капитанов, остающихся в Кронштадте или в Ревеле.

А начиналось это доверительное письмо так: «Вице-адмирал, который командует ею (эскадрой. — Ю. Д.) заслужил репутацию хорошего моряка, кроме того, он русский и из хорошей семьи, а это все, что необходимо, чтобы получить подобное назначение».

Нет, не все необходимое указал Чичагов! О --">