Сесилия Холланд - Иерусалим

Иерусалим

ЧАРЛЬЗУ Н. БРАУНУ, ЧАРОДЕЮ ОУКЛЕНДА

Услыхали мы, что появился в мире новый рыцарский

Орден на земле той самой, кою Он, сойдя с небес,

посетил некогда во плоти, — новая разновидность

рыцарства, что безустанно сражается как против плоти

и крови, так и против духовных сил зла.

Святой Бернар

Non nobis, Domine, non nobis, sed Nomine Tuo da

gloriam^[1].

Девиз тамплиеров

Смерть — владыка жизни.

Пословица

ГЛАВА 1

Ближе к полудню захромал и второй конь. Сидя за спиной Марка, Раннульф чувствовал, как лошадь спотыкается и шатается всё сильнее — покуда не встала окончательно, отказавшись идти дальше.

Раннульф соскользнул с её спины. Другой рыцарь остался в седле; чуть слышно выругавшись, он безжалостно вонзил шпоры в бока коню. Бедное животное испустило долгий усталый вздох. Раннульф отошёл на несколько шагов, огляделся. Выбеленная, как старая кость, кругом под пронзительно-синим небом простиралась пустошь, поднимаясь на юге к чёрным голым холмам, которые местный народ называл Ибрагимовой Кузней. На севере, дрожа в жарком мареве, извивалась и убегала к гряде дорога.

Марк, всё ещё сидевший в седле, сказал:

   — Ему конец. — Он снял шлем, отёр рукавом лицо. — И нам тоже.

   — Если скакать всю ночь, на рассвете будем в Аскалоне, — отозвался Раннульф.

   — Да, но мы остались без коней. Хотя ваше всезнайство этого, возможно, и не заметили.

   — Там, впереди, караван-сарай. Доберёмся туда, добудем свежих коней.

Марк между том собрал в кулак концы поводьев и охаживал коня по шее и плечам. Раннульф снова взглянул на юг, па клубящуюся у горизонта дымку, гадая, не пыль ли что, предвещавшая скорое появление сарацин. Он и не предполагал, что войско Саладина способно передвигаться так быстро. Рука Марка ослабла и опустилась — поводья не помогли. Колени коня подломились, и он начал заваливаться на бок. Рыцарь вскрикнул и соскочил на землю.

   — Надо взять седло, — сказал Раннульф.

   — Чёрт с ним, с седлом! Там, за тем холмом, миллион песчаных свиней! — Марк со злостью топнул ногой о землю. Голос его звенел от страха и ярости. — Далеко до гостиницы?

   — Седло принадлежит Ордену. — Раннульф наклонился над конём, который был ещё жив, и ослабил подпругу; под его рукой брюхо животного дрогнуло. Надежда раздобыть в караван-сарае коней была сама по себе ничтожна, но надежды раздобыть седло не было вовсе никакой.

Марк круто повернулся к нему:

   — Забудь о седле, Святой. Я пойду пешком, но не стану ничего таскать.

Кровь ударила Раннульфу в голову, глазам стало жарко; он осенил себя крестом, глядя прямо в глаза Марку, но тот уже увидел, что он перекрестился, и отступил, подняв руки, ибо знал, что означает этот жест.

   — Ну ладно, ладно.

Наклонясь, он расстегнул уздечку и снял её с умирающей лошади. Раннульф взвалил седло на плечо, и они зашагали дальше.

Лето кончилось, и самая страшная жара ушла вместе с ним, но над этой ровной иссушенной сковородой солнце раскаляло воздух, и он мерцал и тёк, словно воды реки. Тут и там сквозь тонкую песчаную корку равнины пробивались кустики травы. Дорога, светлее окружающей земли, была не просто тропой, а трактом в добрую сотню футов шириной, испещрённым ямками следов, пересекающимися колеями и кучками старого навоза. Края её отмечали камни, груды булыжников, сломанные колеса, мусор, рваная сбруя и кости.

   — Так далеко до гостиницы? — снова спросил Марк. Раннульф заслонил глаза от света.

   — Может, нам и не придётся идти к ней пешком. Смотри. — Он указал на дорогу. За неровным краем камней и обломков над голубоватыми камнями курилась пыль. Кто-то приближался к ним с востока.

   — Сарацины, — сказал Марк.

   — Вряд ли, — возразил Раннульф. — Это наши.

   — Отсюда же ничего не разглядишь. Это лишь догадки.

   — Нет. Смотри, куда они скачут. Там только Керак. Это наши. — Раннульф смотрел вперёд, на плывущее к ним облако пыли, стараясь сообразить, --">