Фаина Баазова - Прокаженные

Фаина Баазова
ПРОКАЖЕННЫЕ

ПРОКАЖЕННЫЕ

ПРОКАЖЕННЫЕ

Новый, 1938 год, Тбилиси встречал необычайно теплой, солнечной и бесснежной погодой. В городе царило особое, торжественное настроение. Создавалось впечатление, что люди соревнуются между собой в проявлении радости и хорошего самочувствия. Каждый старался сделать свои новогодние хлопоты очевидными для друзей, знакомых, соседей и особенно для сослуживцев, всем своим поведением подчеркивая беззаботность и безмятежность.

С утра и до поздней ночи всюду: на улицах, в домах и учреждениях – гремело радио и слышались песни, восхваляющие "вождя народов" и его "верного и испытанного соратника" Берия. Особенно много было песен Мингрельского хора. Поэты опережали друг друга в сочинении стихотворений, возносящих "подобного солнцу вождя" и славящих "саблю, вынутую из ножен", – Берия.

Древние прекрасные грузинские застолья превратились в арену идолопоклонства, где каждое слово, каждая песня служили выражением преклонения и безграничной благодарности "творцу счастливой жизни" – величайшему сыну Грузии.

Но за этим шумным и веселым миром был другой, незримый мир, где к встрече Нового года не готовились, люстры ярко не горели, а убитые горем люди со страхом и трепетом скрывали свою трагедию.

То были тысячи семей лучшей части грузинской интеллигенции – из ее среды в течение 1937 года неожиданно для всех "исчезли" отцы и матери, сыновья и братья. И никто об их судьбе не знал ничего – где они и что их ждет. Человек исчезал из жизни, и даже близкие друзья, зачастую и родственники, старались отмежеваться от него и остерегались упомянуть его имя. Только раз устраивали "поминки" по исчезнувшему, и это происходило обычно по месту работы последнего. Вскоре после его ареста, по инициативе партийного руководства, устраивались "стихийные" общие собрания. Члены партии, а часто и верноподданные беспартийные выступали и каялись в том, что не проявили нужную бдительность, не усмотрели и вовремя не разоблачили в своих рядах "врага народа", который "опозорил" славный коллектив. Общее собрание, осудив "единогласно" "врага", который, возможно, десятки лет пользовался уважением и любовью общественности, требовало беспощадной расправы над ним, хотя никто не имел ни малейшего представления о совершенных им "преступлениях". Подобные митинги часто проводились в высших учебных заведениях, в Академии наук, в Союзе писателей, в министерствах и вообще всюду, откуда исчезали люди, одаренные, на свою погибель, умом и талантом.

Вначале, еще в 1936 году, аресты касались исключительно партийных оппозиционеров – "троцкистов", среди которых особенно много оказалось гурийцев – "прирожденных оппозиционеров", как их называли в Грузии.

Затем за короткое время один за другим исчезли известные руководители партии. За ними последовало все правительство: Мамия Орахелашвили, Шалва Элиава, Лаврентий Картвелишвили, Папуна Орджоникидзе (брат Серго), Леван Гогоберидзе и многие другие…

Среди них были и такие, как Шалва Элиава и Буду Мдивани, которые совместно с Серго Орджоникидзе возглавляли 11-ю Красную Армию, положившую в феврале 1921 года конец существованию независимой Грузии, и первыми поздравили телеграфно Ленина с тем, что "над освобожденной Грузией реет красное знамя". После ареста Буду Мдивани многие ехидно посмеивались над его хвастливой фразой, сказанной накануне советизации Грузии: "Я буду не Буду, если в Тифлисе комиссаром не буду".

Старая грузинская интеллигенция исподтишка и не без злорадства наблюдала за междоусобицей среди "братьев-коммунистов".

Разделавшись с ними, "карающий меч Павловича" опустился на головы тех, кто в прошлом состоял в какой-либо политической партии – федералистов, национал-социалистов, социал-демократов и других. Не был пощажен и глубокий старик, тяжело больной Сайд Девдариани, который первым ввел Сталина в грузинский марксистский кружок "Месамэ даси" и которого тот долгое время чтил и уважал как своего первого учителя.

Когда и этот запас был исчерпан, на очереди оказались люди, получившие образование или побывавшие в Европе. Один голый факт пребывания человека на Западе превращал его в "завербованного агента". По этому признаку исчезли из университета лучшие наши профессора – Сосо Нанейшвили, --">