Валерий Дмитриевич Поволяев - Бурсак в седле

но

А И ЕИ РИ Щ

ВАЛЕРИЙ ПОВОЛЯЕВ

Бурсак в седле

М осква
«Вече»

2010

УДК
ББК

П42

821.161.1-311.6
84 (2Рос-Рус)
П42

Поволяев, В.Д.
Бурсак в седле : роман / Валерий Поволяев. — М .: Вече,
2010. — 448 с. — (Сибириада).
ISBN 978-5-9533-5071-6
Новый захватывающий роман известного российского писателя Валерия
Поволяева рассказывает об одном из наиболее трагических эпизодов российской
истории — Гражданской войне на Дальнем Востоке. В центре повествования —
яркая, трагичная судьба войскового атамана Уссурийского казачьего войска
генерал-майора Ивана Павловича Калмыкова (1890—1920), который стал одним
из самых непримиримых борцов с советской властью на Дальнем Востоке. Части
Калмыкова контролировали Транссибирскую магистраль на протяжении от
Никольска-Уссурийского до Хабаровска. В феврале 1920 года, после поражения
армии Колчака, атаман Калмыков ушел в Маньчжурию, где вскоре был арестован
китайской жандармерией и расстрелян.

УДК 821.161.1-311.6
ББК 84(2Рос-Рус)

ISBN 978-5-9533-5071-6

© Поволяев В.Д., 2010
© ООО «Издательский дом «Вече», 2010

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
На охоту вышли рано —солнце едва проклюнулось сквозь душную
серую наволочь уходящей ночи, обозначилось темной розовой точкой,
осветило тайгу тревожно и коротко, и через несколько минут пропало.
Комары, гудевшие в воздухе, будто аэропланы, взъярились, заплясали,
сделались лютыми — спасу от них не стало.
Иван Калмыков с силой саданул себя по шее, раздавил в кровь пару
крупных, напившихся до отвала насекомых, подкинул в руке старый
кавалерийский карабин и выругался:
— Кусаются —будто дробью хлещут! И какая только нечистая сила
выдумала этих комаров?
Его напарник Григорий Куренев поспешно рассовал по карманам
патроны.
— Пора бы вам к ним привыкнуть, господин подъесаул! Столько
времени у нас живете, столько пота и кровушки скормили им, а все
свыкнуться не можете... Меня они, например, совсем не замечают.
—У тебя, Гриня, кожа толстая, как сапожная стелька. А какой комар,
скажи, может прокусить сапожную стельку, а?
—Тут встречаются такие комары, что не только сапожную стельку —
седло прокусывают.
— Ага! — Калмыков не выдержал, усмехнулся иронично. — Есть во­
обще такие комары, что с аэропланами запросто в воздухе сталкива­
ются... Комару хоть бы хны, он как ни в чем не бывало, летит дальше,
а аэроплан с поломанными крыльями врезается в землю. Мотор —в одну
сторону, хвост в другую, а господин авиатор в порванной кожаной
одежде висит на дереве, глаза таращит, не может понять, что с ним
произошло.
Куренев захохотал оглушающее громко, будто из ружья начал палить
по фазанам, —обхохотавшись, сгибом пальца смахнул с глаз слезы, по­
хвалил напарника:
3

вАлерий поволяев
—Вы —большой молодец, Иван Палыч, здорово рассказывать умеете.
Талант... Только рассказ ваш — это же во! — Куренев согнул крючком
прокопченный, коричневый от табака и костерного дыма указательный
палец, показал его Калмыкову. — Загнули вы! Здорово загнули...
— Хочешь — перекрещусь! — предложил Калмыков. — Ничего я не
загнул, сказал правду и только правду!
Куренев засмеялся вновь, потом поднес к губам кулак, оборвал смех,
словно бы вытряхнул себе в ладонь разные добрые и недобрые слова,
очистился от них и проговорил озабоченно:
— Пора идти, Иван Палыч, солнце скоро поднимается совсем, тогда
нам с вами не до охоты станет — все зверье попрячется.
— Не попрячется, —уверенно произнес Калмыков. — Пошли!
В последнюю минуту, уже на окраине станицы, перед тем как нырнуть
в густую душную сумеречь уссурийских дебрей, Куренев замедлил шаг:
— Может, все-таки лошадей возьмем, Иван Павлыч? Как считаете?
— Зачем?
—Чтобы ноги не бить.
— Задерут наших лошадей медведи, Гриня.
— Не дадим.
— А медведи у тебя и спрашивать не будут.
—Мы найдем, чем воздействовать на косолапых, — Куренев ласково
провел ладонью по ложу карабина. — Косолапые будут довольны.
— Гриня, я сказал: «Нет!»
—Понял, господин подъесаул, больше вопросов не задаю. —Куренев
поддернул на плече карабин и поднял вверх обе руки. — Главное, чтобы
ноги потом не ругали голову.
— Ты пойми, Гриня, я соскучился по тайге, — Калмыков повысил
голос, потом, словно бы не зная, куда деть свободную руку, поправил ею
светлые, аккуратно остриженные усы —выгоревшие, пропахшие дымом,
редькой, водкой и огурцами, --">