Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский - Судьба

батрачки сторонились дочери хозяина, а потом потянулись к ней, привязались всем сердцем.

Семену Ивановичу, отцу Майи, не по душе было, что его дочь водит компанию «с грязными девками», и за это жене его, Ульяне, часто попадало.

— Дочушка-то наша вся в мать. Недаром говорят: у княгини — княжата, у кошки — котята, Ни на минуту не расстается с батрачками. Прекрати это дело. Слышишь?..

С тех пор как Ульяна вошла невесткой в этот дом, она пролила реки слез. Пока жив был свекор, он чуть ли не ежедневно колол невестке глаза тем, что ее подняли из грязи да в князи.

После смерти свекра муж нет-нет да и напоминал жене, что она — дочь нищих родителей и потому плохо воспитала своего ребенка.

Ульяна, не желая слушать от мужа обидных слов, часто урезонивала дочь, просила не ходить в юрту к батрачкам. Но что поделаешь с упрямой девчонкой?

Когда Майе исполнилось десять лет, ее отца, Семена Ивановича, избрали улусным головой. Новоиспеченный голова стал часто бывать в Вилюйске. Там он увидел, что дети городских богачей обучаются грамоте, и ему захотелось определить в школу Майю.

Однажды, вернувшись из поездки, Семен Иванович заикнулся об этом жене, но Ульяна и слушать не захотела. Но как можно увезти куда-то единственного ребенка, чтобы он там богу душу отдал? В доме было пережито так много смертей, что одно напоминание о них переполняло сердца родителей леденящим ужасом. Майя осталась дома…

Политического ссыльного Аркадия Романовича Эхова, по предписанию господина исправника, доставили в инородную управу^[4]. Конвоировали заключенного из Вилюйска два дюжих казака.

Эхов высок, худощав, кудрявые волосы цвета засохшего мятлика. Продолговатое лицо окаймляют бакенбарды и густая курчавая борода. Глаза у него голубые, как воды озера Хампа в тихую ясную погоду.

Любой встречный, посмотрев на Эхова, мог сказать с недоумением: «Этот молодой человек — преступник? Да полноте вам. Разве такие преступниками бывают?»

Вместе с Аркадием Романовичем в управу прибыла бумага, гласящая, что Эхов, обучаясь в Петербургском университете, вступил в студенческую организацию, преследовавшую цель «совершить покушение на жизнь его Величества Александра Второго».

В 1876 году студента Эхова заключили в Петропавловскую крепость. Он был приговорен к пожизненному заключению.

Спустя пять лет царя убили. Высочайшим манифестом наследника престола пожизненное заключение Эхова было заменено вечной ссылкой в Восточную Сибирь. Эхов очутился в Якутии. Два года его возили из одной пересыльной тюрьмы в другую, пока наконец в 1883 году не определили на постоянное место жительства — в Средневилюйский улус.

Поселили ссыльного в здании улусной управы. Голова Харатаев сторонился его, с опаской думал: «Чего еще можно ждать от этого русского, который поднял руку на самого царя?»

Но Эхов был всегда вежлив и обходителен. Он по-якутски заговаривал со встречными жителями, ища с ними общения, чем все больше удивлял Харатаева. Так прошло несколько месяцев…

Улусный письмоводитель Капитонов, сын богача, проучившийся два года в Вилюйской церковноприходской школе, чаще и чаще прибегал к помощи ссыльного. Он показывал ему все бумаги, которые составлял для отсылки в Вилюйск, и часто, прежде чем отправить документ, переписывал его по подсказке Эхова.

Это заметил голова и однажды спросил у письмоводителя:

— Ты почему казенные бумаги показываешь государственному преступнику?

Капитонов смутился и шепотом, словно их мог кто-нибудь подслушать, ответил:

— Это большого ума человек и совершенно бескорыстный. Он исправляет наши бумаги, чем оказывает управе услугу. Какая жалость, что его голова не у меня на плечах.

— Да он же почти цареубийца! Как ты смеешь? — закричал Харатаев.

Капитонов покачал головой и кротким голосом ответил:

— Когда это было?.. Да и было ли?..

После этого разговора Семен Иванович в течение нескольких дней не спускал глаз с Эхова. Когда ссыльный отлучался на улицу, Харатаев, движимый чисто человеческим любопытством, выходил на улицу и смотрел, как Эхов раскланивается с прохожими, словно со старыми знакомыми. А дня через три у Семена Ивановича произошел первый разговор со ссыльным.

— Ынах барда^[5],— смешно выговаривая --">