Василина Александровна Орлова - Бульдозер

непроглядную, бесконечную зиму, Елена готовилась этой весной хлебнуть жизни сполна! Теперь ее не остановят ни житейские трудности, ни неприятности на работе. Жить, жить вовсю, так, как будто завтра у тебя последний день.

Вот только Митенька. В компании с таким занудой трудно осуществить задуманное. Она вызвала в памяти Митино лицо, по-своему милое, однако лишенное некоего "необщего выражения", жесткости, отчетливости. Слегка вздернутый нос картошкой, светлые ресницы и брови, невыразительные глаза, вдобавок под стеклами очков, которые делают их еще меньше... Прищурившись, Елена представила напоследок его фигуру, и весеннее настроение сдуло. Она знала это узкоплечее, сутуловатое создание еще с института, но до чего же нелепо встречать с таким первый день апреля.

Проходя мимо припаркованного к обочине автомобиля с тонированными стеклами, Елена бросила взгляд на себя и чуть не застонала от досады: этакая русская барби, нежный румянец - ни одна пудра такого оттенка не даст, русая коса, куда модным девочкам с мальчишечьими стрижками. Словом, все при ней, а вынуждена довольствоваться обществом заурядного, квелого индивида... Снулый окунь. Не поймешь, в спячке пребывает или навсегда умер.

А Митя уже спешил навстречу, издали махая рукой.

Елена остановилась. И вдруг... Развернулась к подземному переходу, рванула в него, стараясь побыстрее смешаться с толпой. Обернулась - Митя ошалело глядел вослед.

Шла по бульвару. Мимо витрин кафе и магазинов, остроконечных башенок, узорчатых фасадов. Торчит взъерошенный фикус в чьем-то окне. Глубокомысленно нахохлилась ворона на спинке скамейки. И чего нахохлилась, когда такое солнце, когда лучи в каждой луже, в каждой последней сосульке. Господи, где ты была, Елена, почему не замечала всего этого раньше? Покореженные тротуары сплошь превратились в глубоководные заводи, в опрокинутое небо, стволы все еще голых - пока - деревьев потемнели от влаги. И дома становятся отличимы друг от друга - по крайней мере, заметно, что одни из них выкрашены розовой, другие охристой, третьи бледно-желтой краской. Графика на глазах превращается в акварель...

Елена наслаждалась: весной, свободой, свежими выхлопными газами, но более всего - своим поступком. Ну ты даешь, Елена Алексеевна! А лицо-то у Мити...

Весело грохнув дверью - так, что обвалился кусок штукатурки прямо к ее ногам, - Елена вошла в подъезд своего дома, и каблуки застучали по лестнице.

Увы, дома радужное настроение поблекло. Растопырился клещеногий мольберт, планшеты, картон и бумага свалены в углу бесполезным хламом, пылятся так и непочатые краски, медовая акварель, а коробочка с еще целыми тюбиками масляных, к коим Елена со всем благоговением относится, темнеет непрошеным укором. Художница! Где уж тебе...!

В школьном своем младенчестве Елена блистала в местной художественной студии. Это отравило ей жизнь, как она сама решила по здравом размышлении. Лишь раз пара ее работ побывала на выставке, всеми правдами и неправдами устроенной Татьяной Федоровной не где-нибудь, а в ЦДХ, и все - жизнь под откос. По правде говоря, не столько запах краски, движущиеся пятна и тени, оплывчатая подвижность форм соблазняли Елену к художествам, а - что греха таить! - не нашедшее выхода желание совершить нечто, чтобы пусть не прославиться, так хоть самой втайне знать, что дни текут не напрасно. По крайней мере, так думала она сама.

А больше, собственно, особо и некому было размышлять о ее пристрастиях. В художественный институт или училище не подалась - пороху не хватило. Отговаривали: разве картинки малевать, холсты пачкать - занятие для здравомыслящей девушки начала XXI века? Но в экономисты-менеджеры тоже не пошла, выбрав нейтральный вариант.

И вот теперь, похоже, Елена всерьез раскаивалась в этом: еще двух лет не прошло, как работает в школе, а уже тоска берет от беспросветицы да от никчемности благих усилий обучить полсотни башибузуков элементарным правилам не самого сложного из ныне живых языков. Впрочем, иногда ей казалось, что русский, спустя век-другой, можно будет изучать лишь по словарям да справочникам Розенталя, так как носители языка медленно, но неуклонно вымирают.

Стопка ученических тетрадей угрожающей толщины высится на столе. Завтра понедельник, надо нести сочинения в класс. Елена вяло взяла верхнюю тетрадь - Комарова Алла, отличница, сочинение на тему "Эстетика Достоевского". Эстетика... Какая, к черту, эстетика у Достоевского? --">