Василий Васильевич Каменский - Путь энтузиаста

народом на балконы.

Декрет призывал поэтов:

Поэты,

Берите кисти, ну,

  И афиши, листы со стихами:

По улицам, с лестницей,

  Расклеивайте жизнь – истину.

Будьте перед ней женихами –

  Перед возвестницей.

Книги со стихами читают избранные, слово поэтов доходит до массы в жалком количестве, и книгу надо найти, выбрать, заплатить деньги (в библиотеках по одному экземпляру), а тут – на особых улbчных щитах постоянно расклеиваются стихи поэтов.

И не в одних стихах суть, но и в коротких рассказах, в статьях, в цитатах отдельных произведений, в научных сведениях,

Я даже представлял, что на фронтах домов будут выделаны отдельные цитаты поэтов, как выкованные мысли.

О, непромокаемый энтузиаст, я вообще представлял очень многое в направлении моего декрета.

Мне даже пришлось быть свидетелем частичного осуществления предложений.

На другой же день, после обнародования моего декрета, я шел по Кузнецкому и на углу Неглинной увидел колоссальную толпу и скопление остановившихся трамваев.

Что такое? Оказалось: Давид Бурлюк, стоя на громадной пожарной, лестнице, приставленной к полукруглому углу дома, прибивал несколько своих картин.

Ему помогала сама толпа, высказывая поощрительные восторги.

Когда я, тронутый вниманьем, пробился к другу, стоявшему на лестнице с молотком, гвоздями, картинами и с «риском для жизни», и крикнул:

– Браво!

Бурлюк мне сердито ответил:

– Не мешайте работать!

Прибитие картин кончилось взрывом аплодисментов толпы по адресу художника.

Тут же к нам подошли люди и сообщили, что сейчас на Пречистенке кто-то вывесил на стенах громадные плакаты с нашими стихами.

Вскоре после этого «события» мы прибавили еще одно: выпустили «Газету футуристов» (редакторы – Бурлюк – Каменский – Маяковский), которую расклеили по всем заборам Москвы.

Дела множились.

Отныне наши выступления носили совершенно иной характер.

Обычно на рабочих и солдатских митингах, на которых выступали вожди пролетарской революции, мы по окончании читали стихи.

Рабочие слушали с раскаленной напряженностью, принимали жарко.

В эти боевые дни Маяковский развернулся во всю ширь поэта-трибуна.

Приходилось выступать со стихами по нескольку раз в день.

Делегации от учащейся молодежи появлялись чуть-свет на квартире и просили о выступлении.

С октябрьских дней я стал постоянным выступателем не только в Москве, но и всюду по городам и фабрикам.

Надо было только удивляться, какими способами меня разыскивали; находили всюду и сразу, хотя и редко бывал дома.

Незаметным образом я перестал принадлежать себе, а понесся в стремительном потоке общей массы, понесся с чистым и радужным, как утренняя роса, просветленным сердцем, к прекрасному будущему новой социалистической жизни.

О, я отлично знал (еще по 1905-му году), что в сегодняшнем праздничном потоке массы завтра могут и должны наступить суровые будни стройки социализма, что впереди много преодолений всяческих трудностей, нс вера энтузиаста «сильнее смерти» и с этой верой было чудесно жить и работать.

И я отлично знал, что скоро пролетарская революция выдвинет свои творческие силы, что придут новые люди, новые поэты-коммунисты, но это мне не только не мешало, а напротив – с возрастающим нетерпением стало интересно ждать прилива свежих волн рабочего творчества.

С приходом Октября роль футуризма, как активного литературного течения, кончилась, – это было ясно.

Мы сделали свое дело.

Отныне все переиначилось.

Паровоз ленинского напора неотступно двигался к намеченной цели.

Все мы – вкопанные шпалы.

Держим рельсы на груди.

Да здравствует новая жизнь!

На этом кончаю первую часть труда.

Путь энтузиаста продолжается.

--">