Даниил Александрович Гранин - До поезда оставалось два часа

Даниил Гранин До поезда оставалось два часа

Они не знали, где тут центр, но спрашивать не хотелось.

Шли куда глаза глядят, разморенные сытным обедом в привокзальном ресторане, глазея на витрины, на незнакомый город, высвеченный легким осенним солнцем.

Последние две недели они работали как проклятые, исправляя всякие недоделки нового пульта. Объект находился в лесу, километров за двести отсюда. Ночевали в переполненном общежитии на раскладушках и теперь, когда все осталось позади, испытывали приятную расслабленность.

Филенков шумно зевнул, он предпочел бы вместо этой прогулки растянуться на скамейке в зале ожидания. Гуреев этого не понимал. Гуреев был молод и любопытен и считал, что надо пользоваться каждым случаем, чтобы осматривать новые места и расширять кругозор.

Перейдя мост, они очутились на людной площади, заполненной экскурсантами, туристскими автобусами. Гуреев отщелкнул футлярчик фотоаппарата и принялся снимать площадь, выложенную белыми плитками, и Филенкова на фоне какой-то башни. Потом Филенков фотографировал его, потом попросил проходившую мимо девушку щелкнуть их обоих. Девица эта, в круглых черных очках, в модно расшитой куртке, выглядела совершенно недоступной, и Гуреев с любопытством наблюдал, как уверенно Филенков заговорил с ней. На заводе Филенкова считали сухарем, малообщительным, угрюмым, у женщин успеха он не имел. Сейчас самого Филенкова несколько удивила собственная развязность. С ним давно этого не бывало. Гуреев подстрекающе толкнул его в бок, и Филенков все с той же уверенностью, даже лениво-нахальной, попросил показать им город. Осматривать город он не собирался, куда с б?льшим удовольствием прошелся бы по магазинам, но удержаться он уже не мог. Ему приятно было щегольнуть перед Гуреевым своей удачливостью.

Надменность, с которой эта девица оглядела их, нисколько его не смутила. Он лихо, заговорщицки подмигнул ей, и она вдруг фыркнула, сняла очки, и глаза у нее оказались голубенькие, в коротких желтых ресничках.

— Поля, — представилась она, протянув пряменькую, щепочкой, ладонь.

Она повела их в узенькие старинные, мощенные булыжником улочки с каменными тумбами, настенными фонарями. Дома здесь не имели подъездов. Во дворах цвели громадные лопухи. Поддразнивая Гуреева, Филенков взял Полю под руку. Уютный, теплый сгиб ее локтя почему-то располагал Филенкова к шуткам, и все шутки у него получались, ему помогала какая-то веселая беспечность, терять было нечего: да — да, нет — нет. Он даже подумал, что вот ничем не отягощенная, неизбежная краткость таких знакомств и привлекает женщин. Так было всегда, со времен входящих в город эскадронов улан или гусар, всяких путешественников, купцов, а сейчас их заменяют командированные люди, и он с Гуреевым тоже вроде гусар. Гусары-телемеханики. Он рассмеялся.

— Что вы? — спросила Поля.

— Так.

— Смешинка в рот попала? И совсем вы не слушаете меня.

Они шли кривой улочкой, где узкие, стиснутые дома дышали друг на друга кухонным чадом. Варились щи, жарился кофе, пахло тушеным мясом, луком, в чреве домов вкусно урчало, шипело, и Филенкову нравилось различать запахи, и было приятно, что он — грузный, лысеющий, которому уже за сорок, — удачливее молодого, пижонистого Гуреева.

Улочка непредвиденно виляла. Филенков загадал, куда она выведет. Почему-то он представил не площадь, не проспект, а каменную арку и за ней — угол белого собора. Теперь они шли гуськом. Гуреев — впереди, за ним — Поля и Филинков. В подворотне розового дома одна створка ворот была притворена. Гуреев остановился, рассматривая кованые узоры ворот.

— Художественная работа, — сказал он. — Что значит старые мастера!

Его круглое личико с длинными рыжеватыми баками показалось Филенкову напыщенно смешным.

— А канализации небось нету, — сказал Филенков. — Уборная во дворе. Старина, брат, хороша в музеях. — И он усмехнулся Поле.

Она с готовностью согласилась.

— Давайте я вам лучше новый выставочный зал покажу.

— Вот это правильно, — сказал Филенков.

Улочка еще раз свернула и внезапно оборвалась низкой каменной аркой. Сквозь ее полукружье Филенков, замирая, увидел острый угол, вернее, уступ собора. Расположение, вся картина точно сходилась с тем, что Филенков загадал. Правда, собор был не белый, а желтый с коричневым, но все равно такого совпадения быть не могло. Он видел это где-то, когда-то он видел это --">