Александр Александрович Щербаков - Суд

Александр Александрович Щербаков Суд

1

Стюардесса, сияя улыбкой, оделяла пассажиров стаканчиками яблочного сока. Чрезмерно упоительно сияя, словно хотела что-то утаить. Что именно утаить?

Асессор поморщился. Требовалось усилие, чтобы не питать предубеждения к этой неправедно отполированной заботнице. Скажем так: неземной вид – это ее служебный мундирчик, а дома она ходит трепаная, в застиранном халатишке, как все ни в чем не виноватые люди.

Есть же на свете счастливцы, для которых изначально все ни в чем не виноваты! А тут чуть ли не психогимнастика нужна, чтоб избавляться от никчемных суждений. Самому противно. Хоть из кабинета век не вылезай! А работа не кабинетная, да и лучшие мысли приходят на эскалаторах метро, где лица человеческие мелькают так, что взгляд, не справляясь, захлебывается. Самолет в этом смысле тоже место подходящее, на рейс отложены размышления о многих важных вещах. И вот на тебе! – порхает тут эта Психея, против нужной мысли ворожит.

Подносик у стюардессы опустел, и она отправилась за новым, не дойдя десятка рядов до асессора. Он облегченно вздохнул и скоренько устроил негласный общий смотр. «Студент» в конце ряда увлеченно ворошил пестрые туристские проспекты. Тремя рядами впереди с кресла в проход торчал локтище О'Ши, обтянутый замшей. Еще неизвестно, придется ли подступаться к этой персоне, с какой стороны подступаться и чем оно обернется, но пока считаем его за резерв, а с резервом спокойней. Насладившись этим спокойствием, асессор ушел поглубже в кресло, закрыл глаза и приступил к переучету событий.

Семь лет назад в Африке бесследно исчезли пятеро сотрудников геофизической экспедиции. Пятеро опытных полевых работников, давно знавших друг друга и хорошо известных всем остальным. Они ушли на вездеходе в двухнедельную вылазку, именуемую на профессиональном жаргоне станцией, за двести километров от базы. Шесть дней их рация аккуратно выходила на связь в положенное время, а на седьмой умолкла. Начальник базы поднял тревогу, выслал поисковую группу, но та не нашла даже следов лагеря. Работу экспедиции прервали, всех отправили на прочесывание, но десятитонная машина и ее экипаж как сквозь землю провалились. Через пять дней прибыли эскадрилья вертолетов, рота мотопехоты и танковый батальон, то есть почти вся армия тамошней республики, но и они ничего не нашли.

Сам асессор оказался на месте событий спустя три недели. Поиски еще шли, танки и вертолеты съели чуть ли не весь наличный запас горючего и запчастей, денег на новые закупки у республики не было, от вида людей и их разговоров тягостно несло неудачей. За это время не удалось найти ни единого следа исчезнувшей группы, на площади в три десятка тысяч квадратных километров. Леса словно обрели свой древний дикий облик – не прирученные, не разбитые на деляночки ходкими просеками бессловесные дебри, сросшиеся в колтун. В них исчезали, как проваливались, целые, племена, чтобы вынырнуть потом за тремя границами, существующими лишь на картах. Хватало там и таких, кто пробирался по тайным тропам отнюдь не с луком и дротиком. Старатели, спиртоносы, браконьеры, чьи-то гонцы, чьи-то враги, чьи-то друзья, – джунгли шевелились от тихого кишения неразговорчивых и скорых на руку людей всех наречий и оттенков кожи. Иностранец, тем более европеец, был здесь пугалом, мишенью и добычей. И уж если: он пропадал здесь, его судьбу окружало безмолвие. Саперные дивизии сюда бы! Располосовать бы эту гущу! Был асессор сугубым реалистом и мечту о саперных дивизиях гнал прочь. Не та мечта. Школы тут надо строить! Школы, больницы, лесопилки, фермы. И прежде всего учить людей жить иначе, чем заповедали деды и прадеды. Это дело на полвека, на век для многих тысяч беззаветных просветителей и опекунов, которых неоткуда взять. Но пока оно здесь не укоренится, асессорам нечего сюда соваться.

Поняв это, асессор втихомолку обругал себя черными словами за смертный грех капитулянтства и взялся за работу.

Он очень быстро, уяснил, что местный «капитан» всего-навсего складывает в железный ящик речистые правительственные циркуляры, а подлинная власть принадлежит здесь племенной империи, которой управляет династия: Нгугу. На бумаге эти земли, числились за тремя --">